– Полагаю, ты разбираешься в шрамах. – Исэй кивает на руку Ризека. – Ты отметишь смерть моей сестры?
Мягкая внутренняя сторона предплечья Ноавека не имеет шрамов – шотеты начинают снаружи и двигаются по кругу – ряд за рядом. У Ризека уже более одного.
– А ты принесла мне нож и чернила?
Исэй поджимает губы. «Материя» наждачной бумаги, окутывавшая ее секунду назад, становится заостренной, словно отколотый кусок камня. Я машинально вжимаюсь спиной в дверь и нащупываю ручку.
– Ты всегда присваиваешь себе убийства, которых не совершал? – спрашивает Исэй. – Помнится мне, в последний раз не ты стоял на помосте с ножом в руке.
Глаза Ризека сверкнули.
– Любопытно, ты вообще убивал? Или поручал грязную работу другим? – Исэй склонила голову набок. – Тем, у кого, в отличие от тебя, желудок достаточно крепок.
Это оскорбление для шотета. И тувенец не в силах понять, насколько серьезное. Ризек не оставляет этого без внимания, но продолжает сверлить Исэй глазами.
– Мисс Керезет, – обратился ко мне Ризек, не отводя глаз от канцлера. – Вы так похожи на старшего брата. – Тут он кидает на меня оценивающий взгляд. – Вам не интересно, что с ним стало?
Мне хочется звучать дерзко, будто Ризек для меня – пустое место. Я хочу взглянуть в его глаза твердо. Желаю, чтобы тысячи вариантов отмщения воплотились в жизнь столь же молниеносно, как распускаются тихоцветы в канун Цветения.
Но я размыкаю губы и не могу вымолвить ни слова. Что ж, прекрасно. Я представляю, что схлопываю ладони и поражаю Ризека токодаром. Не каждый владеет токодаром так, как я. Вот бы еще научиться говорить то, что хочется.
Когда волны токодара долетают до Ризека, он расслабляется. Это не работает с Исэй – по крайней мере насколько вижу я. Но есть надежда, что язык Ризека подразвяжется. Что бы ни задумала Исэй, очевидно, для начала она намерена его разговорить.
– Мой отец, великий Лазмет Ноавек, наставлял меня, что вместо ножей можно использовать других. Нужно лишь смекнуть, как ими управлять. И все же лучшим твоим оружием должен быть ты сам, – промолвил Ризек. – Я всегда принимал эти слова близко к сердцу. Да, некоторые убийства я поручал подчиненным. Но будьте уверены, канцлер, эти смерти принадлежат мне по праву.
Ризек валится на колени, соединяя ладони. Он и Исэй дышат всего в нескольких изитах друг от друга.
– Я отмечу смерть твоей сестры на руке. Эта победа станет достойным украшением моей коллекции.
Ори. Я помню, какой напиток она предпочитала по утрам (кору гарвы – для энергии и ясности ума) и как ее раздражал скол на резце. И сейчас в моих ушах шотеты голосят нараспев: «Смерть! Смерть! Смерть!»
