— А ну, держи это, — Волков взял из стойки от стены отличную алебарду.
Алебарда была и не длинна, и не коротка, древко плоское, мореное, железо отличное. Секира сама невелика, но отменно остра на углах, на обухе тоже острый крюк и трехгранная пика в локоть длиной хорошо закалена. Всем она была хороша, но многим показалась бы излишне тяжелой.
— Ну, не тяжела? — спросил Волков.
— Нет, господин, — пробурчал из шлама Увалень. — Даже если бы втрое была тяжелее, осилил бы.
— Ты не хвастай, дурень, — говорил кавалер, осматривая его, — иной раз такую в руках часами держать приходилось, так руки к вечеру ее уже удержать не могли.
— Хоть целый день продержу, — бубнил из шлема здоровяк.
— Ладно.
В той же лавке купили они еще и наголенники[10], пошли дальше.
В следующем торговом дворе выбрали Увальню сапоги с коваными носами и задниками, а еще пояс. И на пояс крепкий тесак в два локтя длинной, с ножнами.
Надели все это на Увальня и переглянулись, даже мастер, что все это делал, и тот восхитился. Так велик и страшен был этот молодой человек в боевом облачении и с мощной алебардой, что даже сам кавалер, встреть его на поле боя, так предпочел бы себе другого врага найти. Но это если, конечно, он не знал бы, что на Увальня доспехи надеты в первый раз.
— Ведаешь, сколько я в твой доспех денег положил? — спросил кавалер, когда уже рассчитался с последним мастером.
— Не ведаю, господин, — доносилось из-под брони.
— Почитай, двенадцать талеров. Это не считая оружия.
— То много, господин, — бубнил здоровяк.
— В деле мне все отработаешь, — сказал Волков.
— Отработаю, если не помру от жары, — заверил его Увалень. — А пока дела нет, дозвольте мне все это снять.
— Шлем сними с подшлемником, к остальному привыкай.
Обнашивай.
— Понял, — сказал молодой человек, с радостью стягивая шлем и подшлемник.
— И пеший теперь все время ходи, — добавил кавалер, садясь на коня.
— Это чтобы он попривык к доспеху? — спросил Максимилиан.
— Да, и еще мне мерина моего жалко.
Они засмеялись. Волков не смеялся уже очень давно. И он, кажется, первый раз забыл, что отдал замуж свою Брунхильду.
В главном соборе города Малена собрались люди, да все не последние, все знатные. И многие господа со всего графства съехались, и городские нобили пришли, люди Волкова были, кроме Брюнхвальда. Все в лучших одеждах. Колокола на соборе отбивали «радость», как и положено в свадебный день. Старый Епископ Маленский, отец Теодор, и его викарий были в своих парадных одеждах. Святые отцы и служки — все тоже в торжественном.
