— А как ты думаешь, болван? — зло ответил Волков и дал шпоры лошади.
Когда карета остановилась во дворе его дома, кавалер чуть не расхохотался, глядя на выражение лица свой жены. Максимилиан держал ему стремя, когда он вытаскивал из него больную ногу, а сам он губу закусил, пытаясь сдержать смех. Но это было непросто, если хоть краем глаза взглянуть на вытаращенные глаза и на перекошенное лицо молодой женщины.
— Господин мой, — орала она, все еще торча из кареты. — Это постоялый двор какой-то?
А по двору, меж ног лошадей, бодро бегали перепуганные таким нашествием куры, в хлеву трубно замычал бык, а на пороге стояла худощавая девица, босоногая и в потрепанном платье.
Волков усмехнулся и ответил, разминая спину после долгой езды:
— Нет, госпожа, это и есть поместье, хозяйкой которого вы являетесь.
— Что, этот мой дом? Мне что тут жить? — не верила Элеонора Августа. — Вы шутите, муж мой?
Тут же из другого окна кареты выглядывало лицо Бригитт. Она как раз была спокойна, и ее лицо выражало больше интереса, чем негодования.
Все еще усмехаясь и поглядывая на женщин, то на одну, то на другую, кавалер сказал:
— Ну, если у вас нет другого мужа, то придется вам пожить тут.
— Господь милосердный, — взвизгнула дочь графа, но нет, она не просила помощи у Господа, она пылала яростью, — в поместье моего отца даже подлые, и то в лучших домах живут.
— Уверяю, внутри намного лучше, — стал уговаривать ее Волков, открывая ей дверь кареты. — Выходите и посмотрите дом изнутри.
— Нет, я уеду домой, буду жить там, пока вы не построите дом, подобающий женщине из рода фон Маленов, — кричала она, пытаясь захлопнуть дверцу.
— Нет, вы не уедите, — наконец изменил тон кавалер, — выходите и займитесь размещением.
— Нет, не выйду, — упрямилась жена.
— Хорошо, — с нехорошей ухмылкой произнес Волков, он повернулся, прошел пару шагов и заговорил с кучером, который все еще сидел на козлах. — Ну, а тебя тоже нужно уговаривать?
— Меня? — удивился кучер. — Мне тоже в дом идти?
— Лошадей распрягай, дурень! — заорал Волков. — В конюшню их веди, пои, корми и чисть!
— Ах, вы про то! — обрадовался кучер госпожи и полез с козел.
— Не смей! — закричала из кареты Элеонора Августа. — Не забывай, чей ты слуга!
Кучер замер, но стал коситься на Волкова. А Волков ничего ему говорить не стал, просто показал крепкий рыцарский кулак, ну а лицо его говорило само за себя. И кучер сразу понял, кто тут хозяин, не долго думая, спрыгнул с козел и стал выпрягать коней из кареты.
