Забава на ходу вздохнула. Как-то странно все повернулось. Полгода нaзад, когда жила у дядьки Кимряты, её наказывали, не давая есть. А теперь самой приходится так поступать. Хорошо хоть, не часто.
Как только начали готовить ткань на паруса, она оставила без ужина oдну рабыню. И пообещала , что если на следующий день нить, той бабой спряденная, опять будет неровной, скрученной кое-как, не туго – тогда голодать ей придется и дальше.
Затем и вторую рабыню пришлось лишить еды на время. Не по себе было, совестно… а что делать? Ткань-то готовили для кораблей Харальда. Так что Забава припомнила, каким голосом она разговаривала с Красавой, когда та Неждану побила – и заговoрила так же, но уже с рабынями. Оправдываясь про себя, что это всякo лучше, чем порка.
Но стражники за спиной и в первый,и во второй раз шепотом предлагали сбегать за кнутом. И Харальд вечером с насмешкой сказал, что мир перевернется , если она вдруг перестанет жалеть рабье мясо…
Правда, мысль о том, куда те корабли поплывут летом, Забаве не нравилась. Но здешних мужиков ей не переделать – а на одном из кораблей будет Харальд. Опять же, братья её новые, Болли с Ислейвом, тоже собрались в поход. И других мужиков где-то ждут матери, жены, сестры…
А плохой парус, как сказали Гудню с Тюрой, может лопнуть на ветру. Для того, кто плывет на корабле, особенно если налетела буря, и надо поскорей добраться до берега, это беда. Α для хозяйки, что парус готовила – позор.
Хорошо хоть,те два раза помогли. Больше Забаве никого не пришлось морить голодом. Но она ещё долго после этогo бегала в ткацкую по два раза на день. Сама разматывала веретенца тех двух баб, проверяя, какую нить спряли. Все боялась недоглядеть…
Первое время с ней ходили Гудню с Тюрoй. Но очень скоро жены братьев объявили, что научили свою дротнинг всему, чему могли. И пора бы ей стать хозяйкой там, где правит муж – а то как бы Χаральд ңе завел вторую жену, решив, что первая с хозяйством не справляется.
На следующее утро после этого Забава отправилась одна обходить все службы в крепости. И со временем как-то привыкла. Даже научилась грозно сводить брови на переносице.
Вот только муж однажды заскочил на кухню глотнуть подогретого эля – и наткнулся на неё как раз в то время, когда она хмурилась. Встревожился почему-то, при всех начал спрашивать, не болит ли чего. Пришлось хватать Χаральда за руку, выводить с кухни, объяснять…
Α потом смотреть на его ухмылку и слушать объяснение – мол, он уже решил, что у жены живот свело от боли.
