Яша Караваев однажды заявил, что необходимо издать специальное постановление и наказывать родителей, если они не разрешают дочери любить человека из-за того, что у него нет костюма и мало денег в кубышке.
Ясно — Яша защищал Раксина. У нас все знают, что любит Иван Лизу Вожакову и она любит его, но отец против связи дочери с «беспортошными», а тем более с «комсой», то есть с нами. А нас все больше и больше!».
Подполковник Иван Иванович Брагин, широкоплечий, коренастый, с резкими, немного суровыми чертами лица, оказался на редкость добродушным, приветливым человеком. Чувствовалось, что воспоминания далеких лет как-то особенно радостны и приятны ему.
— Странно устроена человеческая память, — размышлял Иван Иванович. — Иногда бесследно проскальзывают события не только недель и месяцев, но даже целых лет. И наоборот, некоторые годы можно вспоминать день за днем.
Брагин, помолчав, пригладил прядь седоватых волос и опросил:
— Так вас интересует, как мы торговали? Да, это было не поветрие, не кампания, а большое дело.
Часто прикуривая гаснущую сигарету, он рассказывал:
— Как и во всяком русском селе, в центре у нас стояла церковь. Надо сказать, церковь необыкновенная; похожая на нее только в Москве есть. А остальное было обыкновенным. Вокруг церкви густым венком сплелись лавки, магазины, лабазы, амбары. Пища духовная и пища телесная продавались в одном месте.
В революцию будто сквозняком выдуло всех торговцев. Время украсило прилавки голубиным пометом, опутало паутиной; и площадь заросла травой, обезлюдела. Во время нэпа воскрес базар. Зашевелилось торговое семя, потянулось к червонцу и так вымахало, что начало бросать тень на советские кооперативные лавки.
Торговцы-нэпманы хвастливо называли себя советскими купцами и поговаривали, что без них Россия пропадет, что они чуть ли не пуп земли.
Тем временем в наши кооперативы прибывали ходовые товары, их стало больше, а в газетах появился призыв: «Коммунисты и комсомольцы! Учитесь торговать!» Это был клич перед началом большого наступления на торговом фронте.
В октябре 1927 года вызывают меня в райком комсомола.
«Если вызывают, — думал я, — значит, намечается что-то серьезное и ответственное». Каждое дело тогда казалось нам нужным и важным, трудным и спешным.
В райкоме я застал своих друзей. Мы вместе вступали в комсомол, вместе агитировали по деревням и все единогласно решили, что предстоят очередные командировки, тем более, что хлеб у кулака в тот год приходилось выколачивать с трудом.
