Я незаметно – надеюсь – дернулась. И даже Валеру проняло:
– Настя, пошли отсюда.
– Вот как? – голос Макса, кажется, выморозил все в радиусе ста метров. – Девушка, мне в общем-то все равно, но может вам не стоит орать в общественном месте, что вы… шлюха?
Ох. Спасибо тебе, дорогой контрактный бог. Я запомню это лицо и этот момент на всю жизнь. И когда стану старой маразматичкой, буду гаденько хихикать в своей инвалидной коляске.
– Пойдем, – снова прорычал бывший и потащил открывающую как рыба рот Настеньку за локоть. А блондинчик тем временем деловито у меня поинтересовался:
– Так что ты там говорила про розовое вино?
Я машинально повторила. Сделала заказ. А сама продолжила размышлять, что теперь знаю, как оно бывает, когда у тебя есть… защита. И человек, который будет безоговорочно тебя поддерживать.
Мы вкусно – и весело – поели. И, подкалывая друг друга, пошли на выход. Шла я, правда, с трудом. Потому что задействованные на тренировке мышцы сообщили, что хрен мне завтра, а не пройтись по магазинам в поисках платья.
А может и сегодня хрен…
– Ты в порядке? – обеспокоено спросил Макс, когда я сделала особенно неловкий шаг, и обвил меня рукой за талию.
– Если бы не этот твой железный конь между ног – была бы в порядке, – прокряхтела сварливо, и только после довольного смешка осознала, как это прозвучало. И только после того, как подняла голову и увидела ошеломленную сладкую парочку из бывшей родственницы и несостоявшегося родственника, которые также собрались уходить, поняла, что они это услышали.
– Кажется, ты их шокировала. Снова, – прошептал блондинчик мне на ухо, заводя в пустой лифт и нажимая кнопку первого этажа. Да так ловко, что вторая парочка даже не попыталась шагнуть за нами вслед.
– Кажется, мне плевать, – прошептала ему в ответ. Потому что мне и правда стало плевать.
– А мне – нет. Точнее, на них – плевать. А вот на то, о чем эти порочные людишки подумали….
Макс осторожно толкнул меня, так, чтобы я уперлась спиной в стенку лифта, и накрыл мои губы поцелуем. А телом – меня всю. Вжимая в свою твердость, доводя до состояния пожара и онемения одновременно, превращая мои ноги в кисель, а бедра – в независимую часть тела, жаждущую вкусить в полной мере и Максима Григорьевича-младшего, и всего того удовольствия, что он способен мне предоставить.
Я застонала от возбуждения, и обвила его шею руками, зарываясь пальцами в короткий ежик…
Я застонала от разочарования, когда двери лифта открылись.
