Мне холодно… Крылатый иль бескрылый,
Веселый бог не посетит меня.
Ну, а «Рыбак» – это 11-й год. Каждый год туда ездила, все детство, начало юности. Севастополь, Стрелецкая бухта, древний Херсонес. Именно эти воспоминания и навеяли стихотворение, именно эти летние месяцы.
Руки голы выше локтя,
А глаза синей, чем лед.
«…»
Ну, а о ее Париже, о близости с Модильяни, о розах, разбросанных ею в его мастерской через открытое окно, я готов здесь каждый раз вспоминать. «Как же вы открыли дверь?» Давайте мы про Париж и споем.
Я покажу тебе Париж,
Открою двери его тайны.
«…»
Павел Крючков: Еще раз с днем рождения Анны Ахматовой – нас всех. До свидания.
На этот раз собрались 22 июня. А это день начала Великой Отечественной войны, о чем и Павел Крючков упомянул, и мэр Комарова. Потом Крючков пригласил к микрофону меня – сказать, «что я сочту нужным». Подыскивать очередную круглую дату мне казалось искусственным, я еще дома приготовился, по возможности «отцепившись» от очередных вековых юбилеев, поговорить более свободно.
«Среди круглых дат, связанных со столетием Серебряного века и конкретно с началом ахматовской поэзии, – я бы не хотел ограничиться только напрашивающимися и оставить в стороне, возможно, самую важную.
Весной 1914 года поэт и критик Николай Владимирович Недоброво написал статью-эссе «Анна Ахматова». О том, что значил для нее его анализ стихов, составивших две ее первые книжки, то есть «Вечер» и «Четки», и какую роль сыграло предсказание или, если угодно, установка на будущее, она говорила на протяжении всей жизни. Ее оценка, так или иначе, сводилась к выразительно-краткому признанию: он, может быть, и сделал Ахматову.
И при ее жизни, и после смерти, если к статье Недоброво обращались, то лишь затем, чтобы по возможности как-то расширить его наблюдения и прогнозы. Или хотя бы подтвердить их лишний раз, или что-то им противопоставить, – не говоря о том, чтобы опереться на них в собственных выкладках.
Но время, прошедшее от дней ее написания, особенно вторая половина этого срока, вместившая посмертную судьбу Ахматовой, высвечивает перед нами те положения автора, которые всегда оставались в тени и невостребованными. Те, что могли выглядеть актуальными в начале 1910-х годов, но либо показались в них замурованными, либо приобрели другое, иногда прямо противоположное содержание. В первую очередь это то, что человек, сделавший Ахматову, называет «даром геройского освящения человека». Я цитирую Недоброво: «Прочитав стихи, мы заполняемся новою гордостью за жизнь и за человека. Крупные события только тогда бывают великими, когда в прекрасных биографиях вырастают семена для засева народной почвы. Стоит благодарить Ахматову, восстановляющую теперь достоинство человека». Конец цитаты. Напечатание статьи было отложено на год по причине начала Первой мировой войны. Недоброво пишет: «История снова заполнила жизнь человечества такими жертвенными делами и такими роковыми, каких и видано прежде не бывало. Люди, действительно, оказались беспредельно прекраснее, чем о них думали. Это в особенности относится к русскому молодому поколению. К Ахматовой надо отнестись с тем большим вниманием, что она во многом выражает дух этого поколения и ее творчество любимо им…»
