Век
Век мой, зверь мой, кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки?
Кровь-строительница хлещет
Горлом из живых вещей,
Захребетник лишь трепещет
На пороге новых дней.
Тварь, покуда жизнь хватает,
Донести хребет должна,
И невидимым играет
Позвоночником волна.
Словно нежный хрящ ребенка
Век младенческой земли —
Снова в жертву, как ягненка,
Темя жизни принесли.
«…»
Звучит аудиозапись голоса Мандельштама.
А теперь читает Анна Ахматова, стихи написаны ровно 50 лет назад. «Царскосельская ода (Девятисотые годы)». Обратите внимание, она эпиграф к стихотворению произносит, не называя автора, – это «Заблудившийся трамвай» Гумилева. Строчка «В кипарисный ларец» имеет в виду книгу Иннокентия Анненского «Кипарисовый ларец». Может быть, еще имеет смысл сказать, что «великан-кирасир» – это Александр III. А перед этим Ахматова читает: «Ворон криком прославил этот царственный мир». В печатном же издании – «призрачный мир». И последнее: удивительно, но далеко не одному из тех, кто слышал голос Гумилева, мерещился в этой записи восходяще-нисходящий, с подыманием третьей строки, отзвук. Ода написана редким для Ахматовой размером, двустопным амфибрахием со строгим чередованием мужских и женских рифм. Может, просто хотелось это вверх-вниз слышать. Или вспоминали «Китайскую девушку» Гумилева, но это уже совершенно другая тема.
Голос Ахматовой читает:
Царскосельская ода
А в переулке забор дощатый…
Н. Г.
Настоящую оду
Нашептало… Постой,
Царскосельскую одурь
Прячу в ящик пустой.
В роковую шкатулку,
В кипарисный ларец,
А тому переулку
Наступает конец.
Здесь не Темник, не Шуя —
Город парков и зал,
Но тебя опишу я,
Как свой Витебск – Шагал.
Тут ходили по струнке,
Мчался рыжий рысак,
Тут еще до чугунки
Был знатнейший кабак.
Фонари на предметы
Лили матовый свет,
И придворной кареты
Промелькнул силуэт.
Так мне хочется, чтобы
Появиться могли
Голубые сугробы
С Петербургом вдали.
Здесь не древние клады,
А дощатый забор,
Интендантские склады
И извозчичий двор.
Шепелявя неловко
И с грехом пополам,
Молодая чертовка
Там гадает гостям.
Там солдатская шутка
Льется, желчь не тая..
Полосатая будка
И махорки струя.
Драли песнями глотку
И клялись попадьей,
Пили допоздна водку,
Заедали кутьей.
Ворон криком прославил
Этот призрачный мир…
А на розвальнях правил
Великан-кирасир.
Перехожу к совсем другой теме. К Соломону Волкову.
Он не смог приехать, жена хворала, усилиями Александра Петровича его в Америке записали. Писатель и литературовед, и краевед, автор популярных книжек, «Разговоров с Бродским», Соломон Волков наговорил на видеокамеру рассказ о том, как 16 мая 65-го года со своими соратниками по Ленинградской консерватории приезжал сюда к Ахматовой. У нас уже был опыт попытки показать здесь видео, но смотреть его здесь тяжело. Мы послушаем звук. А я с разрешения Жукова передам ее в Гослитмузей, чтобы там лежала: как свидетельство непосредственное оно важно.
