Чарльз стоял прислонившись к трубе. Жерар и Анастасия настороженно за ним наблюдали. В одной руке у него была виолончель Софи, а под мышкой он держал зонт.
– Эта юная леди, – сказал он, показывая на Анастасию, – пыталась убить меня, пока я не объяснил, что я твой опекун. А этот юный джентльмен убедил ее, что я безобиден. Полагаю, его убедила в этом твоя виолончель.
– Ты принес виолончель? – Софи непонимающе смотрела на него. – По крышам? Но как? И зачем?
– Я привязал ее к спине, – пояснил Чарльз, задумчиво глядя на инструмент. – Я решил, что она тебе понадобится, если ты узнаешь что-нибудь… печальное. – Наклонившись, он заглянул в глаза Софи. – Но, судя по выражению твоего лица, новости хорошие.
– Я достала адрес, – сказала Софи, по-прежнему дрожа всем телом. – Возможно, это ее адрес. Я не знаю.
Маттео взял у нее снимок.
– Улица Леспуар. Это на землях вокзальщиков, неподалеку от церкви Сен-Венсан-де-Поль. Восточнее того места, где мы были прошлой ночью.
Остальные трое ребят закивали.
– Откуда вы знаете?
– Когда живешь на крыше, все карты хранишь в голове, – пожал плечами Жерар.
– Вокзальщикам это не понравится, Софи, – сказала Анастасия. – Улица Леспуар… Это все равно что заявиться к ним в гостиную, распевая рождественские гимны.
– Мне все равно, – ответила Софи.
– Ты не понимаешь, – возразила Анастасия. – Улица Леспуар – их штаб. И они все с ножами.
– Не хотите идти – оставайтесь здесь. Но я пойду.
– Софи, мы никогда туда не ходим… – начал Маттео.
– Мне все равно, – повторила Софи.
Ей действительно было все равно. Она никогда еще не чувствовала себя такой смелой. Возможно, подумала она, так и работает любовь. Любовь не делает человека особенным. Любовь лишает его страха. Она подобна фляге с водой в пустыне или коробку спичек в темном лесу. Любовь и смелость, подумала Софи, равны друг другу. Порой даже не не нужно, чтобы человек был рядом. Достаточно, чтобы он был жив. И ее мама всегда была жива. Она всегда была в ее сердце. Она всегда давала ей перевести дух. Она была ее путеводной звездой, ее картой.
Пока ребята говорили, Чарльз вежливо молчал, но теперь сказал:
– Если уж идти куда-то, Софи, мы с тобой пойдем по улицам. Не хочется мне случайно разбить твою виолончель о трубу.
– Нет, – возразила Софи. – Я останусь здесь, наверху.
– Почему? – спросил Маттео, с серьезным лицом пиная осколки черепицы.
– Полиция. Если меня теперь поймают… – Так и не закончив этой фразы, Софи сказала: – Чарльз, встретимся там, хорошо?
