– Я не спускаюсь на улицы. Никогда.
– Может, тогда встретимся на моей крыше? Или на твоей? Иначе я могу потеряться, – сказала Софи. – Или меня могут поймать. Прошу тебя, Маттео. Полицейские здесь кажутся очень злыми.
– Non. Они не слишком любят крыши. Они любят простор.
– Что ты имеешь в виду? Ты же сказал, что они живут на крышах?
– Вроде того.
– Может, просто объяснишь?
Пожав плечами, Маттео бросил улиток в кипящий бульон.
– Никогда не знаешь, кто распустит язык. Часто хуже всех бывают те, кто кажется совсем безобидным.
– Думаешь, я на них донесу?
Маттео поморщился.
– Все будет в порядке. Вот увидишь.
Она сидела на скамейке целый час. Выбраться из гостиницы оказалось не так просто. Она подождала в своем номере, когда начнет смеркаться, затем вылезла на крышу и спустилась по водосточной трубе.
Под дверь Чарльзу она сунула записку:
Рано легла спать. Не буди. С любовью, С.
Мысль о том, как он обнаружит ее пропажу, пожирала ее изнутри. Всякий раз, когда мимо проходил одетый в форму человек, она подпрыгивала и кусала губы.
Софи пыталась найти хоть что-то, чтобы отвлечься от мыслей о полицейских. Смеркалось, и парк постепенно пустел. Смотреть было не на что – одни клумбы, в которых нет ничего интересного, если рвать цветы нельзя, да воробьи. Рядом с ней на скамейке лежала сырная булочка, которую она прихватила на ужин. Оторвав уголок, она швырнула его воробьям. Сзади нее раздался голос.
– Бесполезно. Эти воробьи едят одни круассаны.
Софи обернулась.
На спинке скамейки, поставив ноги на сиденье, сидела девочка. Ее светлые волосы развевались в нескольких сантиметрах от лица Софи, но Софи не услышала ни шороха, ни стука, ни голубиного шепота.
– Как ты это сделала? Невероятно!
Девочка улыбнулась.
– И тебе добрый вечер. Ты, должно быть, Софи. – Она соскользнула со спинки и села рядом с Софи. – Птицы здесь избалованы. Есть здесь одна голубка, которая ест только булочки с шоколадом. – Она забрала булку у Софи и, вместо того чтобы швырнуть ее голубям, сама откусила большой кусок. – Вкуснятина! Я несколько недель уже хлеба не ела.
– Она черствая, – сказала Софи, не зная, что еще сказать.
Девочка пожала плечами и лизнула булку.
– Черствая – значит, старая? Старая – значит, мудрая. Это мудрая булка. А это Сафи, моя сестра. Скажи bonsoir, Сафи.
Софи вздрогнула. У скамейки стояла темноволосая девочка. Ее собеседница ничего не сказала.
– Но я вас не слышала! – воскликнула Софи. – Как вы это сделали?
Первая девочка пожала плечами.
