То, что было до этого
Подъезжая к Москве по железной дороге со стороны Курска более полувека назад, пассажиры видели каменную ограду с огромными буквами: "Арматурный завод и фабрика манометров Гакенталь". Хотя никакого Гакенталя уже не было, название осталось. А за оградой располагалась, по существу, мастерская, несколько расширенная в годы первой мировой войны, так как она работала на оборону. Теперь на этом месте стоит московский завод "Манометр", выпускающий в основном сложные приборы для контроля и регулирования теплотехнических процессов.
Сюда, на "Арматурный завод и фабрику манометров Гакенталь", в конце прошлого века и тянулись крестьяне из близлежащих деревень, в том числе и из села Михайловского, где я родился. Расположено оно близ платформы Битца, на шоссе Москва - Серпухов. Теперь это рядом с кольцевой дорогой, а раньше село находилось в 20 километрах от столицы. На завод Гакенталя вместе с односельчанами пришел работать медником и мой отец - Иван Матвеевич Шахурин. Это произошло в апреле 1913 года.
Отец был малограмотным, с трудом мог писать и читать, но обладал завидным трудолюбием, крестьянской хваткой и стал хорошим специалистом своего дела. Он мог изготовлять не только детали к манометрам, но и выполнять любую медницкую работу. На заводе очень ценили его рабочий талант.
Под стать отцу была и мать - Татьяна Михайловна. Эту неграмотную русскую женщину природа наградила удивительными душевными силами, даром внутреннего такта. Появлялись один за другим дети, самым старшим из которых был я. Мать много трудилась. Сон ее был короток - 5-6 часов, весь день - в заботах и делах: то готовит еду, то стирает или чинит одежду, то моет нас, гладит рубашонки и штанишки. Ласковые руки матери запомнились навсегда. Со всей чуткостью и щедростью детской души мы отвечали ей взаимностью, горячо любили нашу маму-труженицу, старались облегчить ее повседневные заботы. Если старший уже рубил дрова и мыл пол, то следующий сын ухаживал за младшим, забавлял его, кормил. С детских лет нас приучали к труду, и мы все старались делать сами.
Дисциплина в нашем доме основывалась на уважении и любви к отцу и матери. Не думаю, что мы это глубоко понимали, это получалось само собой. И если когда-либо родители прикрикивали на нас или упрекали в чем-либо, это бывало очень неприятно и считалось у нас происшествием. Воскресенье в доме было праздником. За завтраком собиралась вся семья. В обычный день отец рано уезжал на работу, а мы бежали в школу. Когда мать садилась за стол, мы не знали. А в этот день ели все вместе. На воскресный завтрак обычно подавалась селедка с картошкой и подливкой, которую мать делала из масла с горчицей и сахаром. Все это было так вкусно, что тарелка вытиралась хлебом насухо. Иногда пекли пироги. Для детей ничего не жалели.
