- Только так, как нынче, никогда этого не выпячивала, - кисло протянул Артур. - И четко следила за тем, чтобы я - упаси твой Бог! - не пропустил ни одной демонстрации.
- Чего привязался? - вступилась вдруг за Илгу Дайнисовну Елена Антоновна. - Будто не знаешь, что так надо было.
- А называется это!.. - сделав паузу, Артур глянул исподлобья на тетку, и она принялась поправлять прическу. - Про-сти-туция.
Елена Антоновна против всех ожиданий усмехнулась и даже явно расслабилась.
- Ой, укорил! Да сейчас это почти официально процветает в каждом квартале. Так что, - она развела ладонями, - уже не грех!
Регина залилась вдруг громким, судорожным хохотом. Тыча пальцем в сторону матери, она силилась что-то сказать, но с трудом выдавливала из себя какие-то нечленораздельные, захлебывающиеся звуки.
Все ошарашено уставились на нее - даже Артур был удивлен.
- Ты что? - пролепетала Елена Антоновна.
- Это я так... - Регина, наконец, совладала с собой, прерывисто вздохнула. - Праздничное настроение выплеснулось наружу.
Елена Антоновна с сомнением еще раз глянула на дочь, но предпочла все же поверить. Артур чему-то хмыкнул, покачал головой и, с хрустом потянувшись, уставился в окно.
Возникла неловкая пауза.
- Зин, - заговорил, наконец, Юрий Антонович. - А чего Пашка не сдает экзамен на гражданство? Он же неплохо знает эстонский.
Зинаида Антоновна обреченно махнула ладонью.
- Не хочет. Не буду, говорит, унижаться, я здесь родился и вырос и становиться в один ряд с какими-то иммигрантами не собираюсь. Да и вообще недавно заявил, что через пару лет уедет: может, в Канаду, а может, и в Россию...
- А как за эстонцев радел, - с ехидцей напомнила Елена Антоновна. - Как радовался, когда они из Союза слиняли!
- Молчала бы! - процедила Регина.
- Чего это мне молчать? - Елена Антоновна возмущенно посмотрела на дочь. - Я же предупреждала, что эстонцы покажут себя. Вот они и пинают теперь таких, как Пашка! Им только голоса нужны были...
- Никто его не пинает, - буркнула Регина.
- Не пинает, это верно, - согласился Юрий Антонович. - Но родившимся здесь гражданство дать должны были. И разговоры про какую-то историческую родину - это чепуха!
- Для тебя, - угрюмо уточнил Артур, поймал на себе четыре вопрошающих взгляда и пояснил: - Как-то раз сидели мы с Витьком в одном баре. К нам подсел эстоха - давний Витькин приятель. Малость побазарили, ничего парнишка оказался - даже с юмором. Ну, по пьяному делу разоткровенничался я, стал на законы да на правительство жаловаться. Эстоха тот кивает, во всем со мной соглашается. Но когда я заговорил о видах на жительство, о гражданстве, круто насупился и заявил, что они - эстохи - русских сюда не звали, а раз уж они добились независимости (хотя добиваются только чеченцы, а эти на халяву получили), то остальные должны считаться с требованиями коренной нации. Я по первости взбеленился, хотел ему врезать, но потом решил уделать культурно на словах. Спрашиваю: а делали с вами, чмошниками толопонскими, что-нибудь такое при советской власти? Он про лагеря песню завел, так я на это моментально отвечаю, что у самого дед не один год отсидел, говори про то время, в которое сам жил. Ему сказать-то и нечего - затарабанил, как автомат, что чужаки по-любому обязаны подчиняться местным законам. Объясняю тогда, что родился здесь так же, как и он. Так этот йоннакас, знай себе, твердит: не нравится - чеши на свою историческую родину! Спрашиваю: на какую именно? В Россию, говорит, твою лапотную - куда же еще? После чего я образец терпимости - объясняю, что отец мой родился на Украине, а мать вообще из Латвии. Толопоша похлопал зенками и зарядил, что мне, мол, даже лучше, чем другим, так как имею офигенную возможность выбора между Россией, Латвией и Украиной, и что я здесь делаю, ему совершенно непонятно! - Артур окинул родню вопрошающим взглядом. - Есть ли толк говорить с ними о чем бы то ни было? Наверное, прав был тот, кто сказал: "Хороший индеец - это мертвый индеец".
