— Тебе лучше спуститься вниз и смешаться с командой, паренёк. И постарайся сделать что-нибудь со своей одеждой. Ты слишком бросаешься в глаза.
«Кому?» — хотел спросить Пётр, но промолчал: капитан явно не был расположен к долгим объяснениям.
Он спустился с мостика и первым делом занялся своей одеждой. Он не знал, что имел в виду капитан, советуя ему не выделяться из команды, но сделал всё, что мог. Для начала Пётр разулся и спрятал кроссовки вместе с носками под бухтой просмоленного каната. Затем он закатал брюки до колен, снял рубашку и обвязал её вокруг головы на манер платков, которые, как он заметил, заменяли половине команды головные уборы. Закончив с этим, он посмотрел на капитана и поймал на себе его одобрительный взгляд. Осторожно ступая босыми ногами по тёплой дощатой палубе, Пётр прошёл на нос. Кто-то подвинулся, давая ему место у фальшборта, и он стал Еместе со всеми смотреть, как надвигается туман.
Честно говоря, смотреть было не на что. Уже совсем стемнело, и носовой фонарь освещал только небольшое пространство перед бушпритом «Каракатицы». Розовый свет фонаря отражался в чёрной воде, и было видно, как на него сплываются рыбы, глупо тараща из-под воды круглые бессмысленные глаза. За продвижением тумана можно было следить только по звёздам, которые одна за другой гасли, проглоченные невидимой серой пеленой. Стоять у фальшборта и смотреть в темноту было скучно да вдобавок ещё и тесно, и Пётр давно ушёл бы, если бы не приказ капитана, велевшего ему находиться в гуще команды. Оглянувшись, он увидел горевший на мостике фонарь — не колдовской, а обычный, масляный — и капитана Раймонда, который беспокойно расхаживал по мостику из конца в конец, время от времени с тревогой вглядываясь в ночную тьму. Собравшиеся на баке матросы молчали. Все они явно ждали чего-то плохого. Чего именно, Пётр не знал, а спрашивать было неловко.
Потом в круг света, отбрасываемый носовым фонарём, бесшумно вползли первые пряди тумана. Косматые, белёсые, они жутковато шевелились над самой поверхностью воды, как щупальца какого-то призрачного морского чудовища. На носу кто-то громко вздохнул и сказал:
— Всё-таки не пронесло.
— Не пронесло, — уныло согласился другой голос.
— Тише вы, балаболки, — угрюмо произнёс бородатый боцман в кожаной безрукавке на голое тело. — Хотите, чтобы, вас услышали?
Разговоры умолкли, и люди начали понуро разбредаться по палубе, потеряв всякий интерес к происходящему. Между тем туман придвинулся вплотную, навис над «Каракатицей» плотной белёсой стеной и вскоре проглотил корабль целиком — от носа до кормы и от ватерлинии до клотика. Розоватый свет фонарей едва пробивался сквозь этот серый кисель; вытянув перед собой руку, Пётр не смог разглядеть собственные пальцы. Туман был сырой и холодный, и голый до пояса Пётр начал мёрзнуть. Заметив это, кто-то из матросов набросил ему на плечи свою брезентовую куртку. Куртка была твёрдая, как жесть, и пахла смолой и рыбой. Пётр благодарно кивнул. Ему сразу стало теплее.
