Пётр закусил губу. Это было несправедливо! Из Валерки мог бы получиться настоящий волшебник, ему просто нужно было преодолеть свою застенчивость. А если он провалится на завтрашнем зачёте, то совсем потеряет веру в себя. Из школы его, конечно, не отчислят. Директор, Илья Данилович Преображенский, ни за что не совершит такого жестокого поступка. Он будет сражаться за Валерку до конца, стараясь ему помочь. Но если Валерка сам не поверит в свои силы, толку от него будет немного. Так он и будет стесняться, прятаться по углам, пока его и впрямь не выгонят за неуспеваемость. И потом застенчивость будет мешать ему всегда и везде, за что бы он ни взялс^. Да и не захочется ему ни за что браться, потому что волшебство, магия — это его настоящее призвание. Это же видно с первого взгляда! Один только кораблик, сделанный из гнилой коряги, чего стоит…
Нужно было срочно что-то придумать.
— Слушай, Валерка, — сказал Пётр, — но нельзя же просто опустить руки!
— Нельзя, — тусклым, безразличным голосом согласился Валерка. — А что можно? Понимаешь, я не могу… Вот мы завтра придём в лабораторию, рассядемся по местам и станем ждать, когда из кабинета директора доставят конверт с заданием. И я буду придумывать себе всякие ужасы и в конце концов запугаю себя до такой степени, что ничего уже не буду соображать.
— А ты возьми себя в руки, — посоветовал Пётр, — успокойся и ничего такого не воображай.
— Пробовал, — вздохнул Валерка. — Не помогает. Ты пойми, я ведь ничего специально не воображаю. Оно само воображается…
— Слушай, а что если на тебя наложить заклятье? — предложил Пётр. — Успокоительное, а? Или хотя бы загипнотизировать…
— Ага, — сказал Валерка. — Ну и чего я под гипнозом наколдую? Тем более под заклятьем…
Пётр шумно почесал в затылке.
— Да, — сказал он смущённо, — действительно… Об этом я как-то не подумал. А может, эта твоя застенчивость и есть заклятье? Может, тебя надо не заколдовывать, а, наоборот, расколдовывать?
Валерка пожал плечами.
— Откуда я знаю? Даже если и так, то такая задачка нам с тобой не по зубам. Да и нет на мне никакого заклятья, это же ясно. Просто я, наверное, занимаю здесь чужое место. Надо уходить отсюда, пока не выгнали.
Он говорил совсем тихо и не плакал, но в его голосе слышалось такое безнадёжное отчаяние, что Пётр едва не заплакал сам. Это решило дело. Засунув руку в карман брюк, Пётр нащупал там похожую на улитку металлическую штуковину и решительно заявил:
