Хорошо, что Данилы не было рядом, а то он подлил бы ядовитого маслица в огонь. Но он, как Красная Шапочка, уехал со своим ядовитым маслицем к дражайшим родственникам. Чтобы и они не расслаблялись. Дмитрич полагал, что его вредность закаляет домашних и продлевает им жизнь. Воистину блаженны самовлюбленные… В семье у Данилы роли давно были распределены: уклад и жизнеобеспечение выпало на долю старшей сестры Веры, трудяги со спартанским оптимизмом. Младший брат Данилушка – анфан террибль, вечный возбудитель споров и, как следствие, валокординового духа квартиры. Мама в преклонных годах была хрупка, как греческая амфора, чудом уцелевшая и извлеченная из недр пытливыми археологами. Величественная уязвимость и добросердечие этой женщины, вкупе с ее грандиозным гостеприимством, не допускали даже мысли о том, что к такой маме можно иметь хоть какие-то претензии. Однако на головы жертвенных матерей падают самые несправедливые упреки. Похоже, в связи с этим школьным учительницам в пыльных шлемах (в смысле – в ореоле борьбы за нравственность) давно пора решить важную педагогическую задачу. Отроковицам-школьницам надо уметь тонко объяснить, отчего не следует становиться слишком хорошими матерями. Одни страдания и драмы от этого. В лучшем случае прилежная дочь пожалеет. Зато сын покоя не даст. Вот и пример готов. Сестру Данилы следовало бы занести в Красную книгу Москвы и Московской области – за то, что вкалывает, содержит всякого, кто зашел к ней на огонек, притом на жизнь не ропщет. Вера называла родительницу «муттер» и никогда ей не перечила. Только оберегала и приносила халву «Дружба». Сыночек, напротив, требовал от восьмидесятилетней добрейшей женщины десятидневного голодания и двенадцатиразового отжимания. На упреки в абсурде и возмутительной черствости Данила отвечал, что именно жесткие меры со стороны близких мобилизуют жизненные силы увядшего организма. Потакание слабостям и заслуженный отдых – быстрая дорога к могиле. Самоистязание – источник долголетия.
Стоило ли удивляться тому, что домашние привыкли стойко обороняться от Данилушки. Тот обижался и, как воинственный кочевник, разорял их нервную систему идеологическими набегами, вздорностью и вредностью. Но притом сам беспомощно завяз в семейной драме. Любимый как болезненное дитя, но не уважаемый как редкий специалист. Родные в рамках оборонной политики не принимали всерьез его кандидатство и признание в узких кругах. Считали слишком скудной наградой его дипломы и удостоверения. И даже поездку в Америку по приглашению Библиотеки Конгресса. Что это, дескать, за предмет изучения – древние акты? Кому это надо…
