Сората глядел на неё без задней мысли, но раз она не смотрела в ответ, то лучше действительно не смущать.
— Прости.
Извинился Сората, затем подцепил палочками фрикадельку.
— Настрой плохой, — сказала что-то невнятное девушка.
— М?
— Ты спросил про писательский настрой.
Вон оно что.
— Плохой — то есть дело не продвигается?
Канна кивнула.
В конце концов, Сората узнал ситуацию Канны три дня назад. Глупо было надеяться на большой прогресс.
— Плохо, что на выходных много времени. Думала только о писательстве, потому перенервничала… А сегодня совсем выбилась из сил, вот и пришла сюда.
Ещё Канна добавила, что младшая сестра Сораты настырно предлагает обедать вместе, потому приходится искать повод для побега.
— Выходит, сейчас у тебя копится стресс?
— Да.
Взгляд Сораты будто сам по себе устремился к юбке Канны, особенно к её кромке.
— Скажу на всякий случай, они на мне.
— Рад слышать.
— Пожалуйста, не смотри на меня с презрением.
— Я и не смотрю!
От мысли, что гипотетический ветер мог бы гипотетически обнажить что-нибудь потрясающее, у Сораты затрепетало сердце, и он принялся за еду.
— Канна-сан, а почему ты решила стать писателем?
— Я вовсе не собиралась становиться им.
— Вон оно как?
Подобное занятие не походило на такие, какие выбираешь ненароком…
— Ну… «Воскресенье Золушки» было своего рода дневником.
— И при этом получился рассказ?
— Просто взяла и начала писать. Школа нагоняла тоску, общение с так называемыми друзьями душило, вот и захотелось куда-то всё выплеснуть.
— Значит, дневник…
— Да. Поначалу я довольствовалась тем, что просто писала. Когда составляла предложения, когда с головой уходила в процесс, получалось забывать о ежедневной мороке. Про школу, про друзей и про семью…
— Ясно.
— Но постепенно мне стало надоедать. Сколько бы страниц я ни исписала, нигде не было ничего хорошего, а когда перечитывала, мне становилось ещё хуже. И тогда я придумала уловку: добавила в дневник неправды.
— Неправды?
— О том, что я вырядилась, отправилась в другой город, где нет ни одного знакомого, и от души повеселилась.
— …
— Я продолжала добавлять всё больше неправды, и не успела заметить, как дневник перестал быть дневником. С течением времени неправды стало даже больше правды. Но я начала писать как раз для того, чтобы отвлечься, потому меня всё устраивало.
Как и говорил Дзин. «Воскресенье Золушки» появилось не как рассказ. Повседневная жизнь Канны легла в основу, но туда подмешалась неправда. И не простая неправда. Именно потому, что Канна вложила в книгу свои желания, работа запала в душу читателям. С точки зрения фактов получилась неправда, но эмоции книга вызывала настоящие.
