– Из-за реки провод тащишь? – снова спросил он.
– Та тащу себе, – уклончиво ответил связист. – Сказал себе с вечера: Менахем, ты должен-таки дотащить до товарищей проклятущий провод и вот тащу. Все тащу, хотя уж утро. А ты кто?
– К мосту иду…
– А я от моста…
– Тише! – Костя положил ладонь связисту на затылок. Тот дрогнул и замер, затих, забоялся. Косте сделалось тошно от его страха, захотелось сжать ладонь в кулак да так стукнуть по прикрытому каской затылку, чтобы в плешивой голове связиста зазвенели куранты.
– Кто это? – голова рядового Ивлева высунулась из-за кучи щебня. Костя облегченно вздохнул. Микола Ивлев считался в батальоне старослужащим. Прошедшим летом вместе с Фроловым он выходил из окружения. Проделал весь страшный путь от Киева до Подмосковья. Здесь, над Ростовом, Ивлев вышел из самолета следом за Костей.
– Чего разлеглись? Жив, Липатов? Кто это?
Связист поднял голову, улыбнулся. Видимо, рядовой Ивлев был ему знаком.
– Та это ж я, Менахем!
– Ливерпуль? Жив, пархатый?
– Сам ты хохол!
Ливерпуль поднялся. На его чумазом лице сверкала белозубая улыбка.
– Фролова видел?
– Та видел. И он меня видел. Так повидались.
– А других? – встрепенулся Костя. – Луценко, Верещагина…
– Да бог им в помощь, если не убиты, – просто ответил Ивлев.
– Та я много трупов видал. Лежат один на одном. Я в лица им не заглядывал.
– А ты? – Ивлев уселся рядом с ними, протянул Ливерпулю фляжку.
Менахем громко глотал, посапывал, утирал рукавом телогрейки рот.
– Не жадничай! – проговорил Ивлев. – Оставь воды-то. Чай не один ты еврей на свете.
– Та что ж мне пить? Это вы мыслите, что мы пьем кровь христианских младенцев. А мы, как все люди, пьем воду…
Но Ивлев уже вырвал флажку у него из пальцев, поболтал в ней воду, досадливо хмыкнул и заткнул пробкой.
– У нас большие потери… – Менахем Ливерпуль нахохлился, словно воробей, он сидел на усыпанном битым кирпичом склоне воронки. – Почти весь мой взвод выбили при высадке. Осталось семь человек, та я сам, та Рушайлов. Там, у моста с хода вступили в бой. Человек двадцать приземлились трупами… Потери в батальоне… Но когда пришел Фролов, все переменилось, да и с того берега поддержали огнем… Фролов пустил ракеты. А ты воды жалеешь несчастному еврею.
Словно подтверждая слова Ливерпуля, над руинами взмыла ракета. Ей ответили автоматные очереди и минометный залп. Минометы били из города, оттуда, где скрылся хвост военного эшелона.
Костя заволновался, принялся озираться.
