– Предусмотрительный, – протянула Настя.
– А то!
Мы пошли в туалет, и там действительно висел автомат с «одноразовыми туалетными принадлежностями»; надпись была на нескольких языках, и на русском тоже. Умылись, почистили зубы, положили остатки туалетных принадлежностей в карманы и вернулись к шезлонгам.
Ваня уже звонил по телефону, сверяясь с номером в ноутбуке.
– Не берут, – сказал он после очередного раза. Гудки были слышны даже нам.
– Еще бы. Половина восьмого, – ответила я, взглянув на огромное табло прилета на стене.
– Есть хочется, – протянула Настя, насыпая корма в клетку прямо через прутья. Мыши суетились, хватали кому что попадется – семена, брусочки сушеных фруктов, и с аппетитом их ели. В животе заурчало.
– Давайте уедем отсюда, там разберемся. Охранник на нас пялится.
Минут через пятнадцать мы ехали в ярко-желтом автобусе в Катанию. Кроме нас в автобусе была только уборщица, которую мы видели в туалете, маленького роста и похожая на бульдожку.
Я постоянно оглядывалась – не едет ли кто за нами. Я подозрительно осмотрела нашу спутницу, но так как в ней не было ничего интересного, то на время успокоилась. Настя сидела впереди и фоткала все подряд. Мы с Ваней сидели рядом, и я изо всех сил старалась не смотреть на него. Я знала, что он наблюдает за мной. Его пристальный, изучающий взгляд нервировал, но я делала вид, что ничего не замечаю. Я пыталась понять, что чувствую к нему сейчас, но, вместо очевидной «Л» – любовь, выходили какие-нибудь «Рс» – растерянность или «См» – смущение. Прошел год с момента нашего с родителями бегства и моего прощания с Ваней через толстое, не пропускающее звуки стекло гейта. Я часто вспоминала, как он приложил тогда ладонь к стеклу и как я хотела приложить свою в ответ, но родители потащили меня в самолет. Вера выводила меня на разговор о нем, но после нескольких неудачных попыток перестала.
– Тебе нужно выработать эмпатию, – сухо говорила она. – Тогда тебе будет легче общаться с людьми.
– Не нужно, – хамила я. – Эмпатии мне еще не хватало.
– Нина, нужно открываться, – иногда она срывалась, когда я перегибала палку. – Нужно выходить из клетки, хоть иногда, – она краснела, когда повышала голос. Я старалась выводить ее из себя хотя бы раз за сессию.
Я зажмурилась и прогнала из головы «Л», «Рс» и «См» и заодно – хмурое лицо психотерапевта и ладонь, прижатую к противоположной стороне стекла. Глубоко вздохнула и открыла глаза. На коленях у меня была переноска с песчанками. Они дремали в своей тесной клетке, прижавшись друг к другу.
