– Вы что, обвиняете англичан? – воскликнул британский журналист.
– Я никого не обвиняю. Я хочу донести мысль, что революция, кроме красивых лозунгов, ничего позитивного не принесла Франции. Люди получили права, но смогли ли они ими воспользоваться к общей пользе? Нет. Франция с каждой революцией становится все слабее и слабее. А вспомните события столетней давности? Сколько было крови! А какой результат? Если бы не добрая фея в лице Наполеона Бонапарта, Францию бы просто растащили на куски соседи. Впрочем, от потери флота и его таланты не спасли. Нет, я никак не оспариваю гений адмирала Нельсона. Разбить противника, превосходящего числом и качеством судов, непросто. Ведь французские и испанские корабли тех лет были существенно сильнее и крепче английских. Но вот люди… Не стоит забывать о том, что из-за революции добрые моряки покинули как французский, так и испанский флот. Кто-то отправился на тот свет, кто-то в эмиграцию. Ведь флот – не кавалерия. Там лихостью Мюрата победы не возьмешь. Там порядок нужен, дисциплина, профессионализм и холодный расчет. Поэтому как только на флот приходит революция – все, суши весла, достойно воевать этот сброд больше не в состоянии.
Наступила небольшая пауза. Журналисты переваривали услышанное.
– Свобода, равенство, братство, – продолжил Император. – Красивые слова. Но что от них выиграла Франция? Каждый отдельный человек – понятно. А как же Франция? Кто подумает о ней? Ведь если так дальше пойдет, то все скатится к тому, с чего начиналось сто лет назад. Франция либо прекратит свое существование, либо скатится в ничтожество. Сами видите – от революции к революции она все слабее и слабее. Это ли цель каждого француза? Личная свобода в ущерб благополучию Отечества?
Говорили долго. Очень долго. Настолько, что Император даже проголодался и чрезвычайно устал. Журналистов, особенно французских, остро заинтересовал вопрос революции. Особенно той, что отгремела в 1871 году, современниками которой они были сами. Николай Александрович готовился к таким вопросам, поэтому оперировал выписанными на бумажку цифрами. Благодаря которым в сочетании с приемами демагогии вполне уверенно доказал, что революция отбросила Францию на десятилетие назад или даже больше.
Очень, надо сказать, своевременные и крайне болезненные слова. Ведь на носу было празднование столетия Великой французской революции.
Да, Франция была республикой. Но на выборах 1885 года в парламент прошло 80 бонапартистов, несмотря на все усилия правительства. Это было не большинство. Однако звоночек очень характерный, даже несмотря на то, что дом Бонапартов возглавляли малоактивные и непопулярные потомки Жерома. А ведь там была еще и партия Орлеанского дома. И те, кто почитал убогими обоих претендентов. То есть, будучи де-факто монархистами, они были вынуждены поддерживать республику за неимением достойного претендента. Иными словами, монархисты, объединившись, вполне уверенно могли побороться за большинство в парламенте.
