Нет, я не боялся за свою жизнь. Скорее за жизнь тех, кто посмеет посягнуть на колдовку или бросить мне вызов. И не боялся, что кто-то у меня ее сможет отобрать.
Единственное, что могло меня напугать — это мысль о том, что она сама не пожелает меня знать. Что уйдет, испугавшись того, кто я есть. Или того, кем стал.
— Моя маленькая отчаянная девочка, — вырвал меня из раздумий голос, который я узнал бы из тысячи других и не забыл бы даже через сотни лет. — Моя Ари.
Я вскочил и в глазах поплыло. Словно сквозь туман я видел женщину, склонившуюся над Ари. Сероватые губы что-то шептали. И наверное только мой почти звериный слух смог уловить в этом шелесте слова заговора. Заговора, что возвращает силу и жизнь тому, кто уже сделал шаг на грань между мирами.
Ни один колдун, будь он самым сильным и могущественным, не сделал бы такого. Не говоря уже о колдовке. Но эти законы не властны были над ней.
Я смотрел не отрываясь на ту, что плевать хотела на все законы и правила. На ту, что переворачивала мой мир каждый раз, когда появлялась в нем. Ту, что однажды встретил на рыночной площади. Ту, которую год за годом вспоминал в самые неоднозначные моменты жизни. Ту, что пахла свежестью и горечью.
— Тиана, — выдохнул я, до конца не понимая, правда ли это или видение.
Она подняла на меня свои глаза цвета расплавленного серебра. И улыбнулась. То была не радостная улыбка. Скорее грустная. Или обреченная.
— Рада видеть тебя в добром здравии, Кельвар Стальной Ястреб.
Эти слова гулким эхом завибрировали в голове. Не верилось, что звала именем, которым звали колдунов, меня. Простого солдата. Пусть и рожденного с колдовской кровью. Но без силы. И она знала, что это так. Знала, как больно мне от одного упоминания о своей неполноценности. До сих пор. Даже спустя годы.
— Ты удивлен.
— Я зол. Ты прекрасно знаешь, что мне не стать колдуном, Кристиана, — хотел чтобы прозвучало твердо, а получилось. Жалко, наверное.
— Ты глуп, — грустно сказала она. — Что знаешь ты о Неразделенных?
Я не смог скрыть удивления.
— Впервые слышу об этом.
Она кивнула. Коснулась кончиками тонких, словно птичьих, пальцев лица Арвианны.
— Она вернется. Готов ли ты к этому, Кель? Готов ли к тому, что тот, кто живет в тебе, не отпустит ее от себя. Готов ли к тому, что больше не сможешь быть ни с одной женщиной.
Я не знал. Не мог ни понять, ни поверить в то, что она говорила.
— О чем ты?
Кристиана поднялась. Она была похожа на видение. Тонкая. С серым лицом и необычайно светлыми стальными глазами. И эти глаза оголяли душу. Вырывали тайны, которые прятал даже от себя.
