То с одного, то с другого двора фашисты уводили коров. Дошла очередь и до Никулиных. И снова Лена не стерпела. Она повисла на рогах у Зорьки с отчаянным криком:
— Не дам! Умру, а не отдам!
Солдат оторопел. Он с тупым недоумением посмотрел на девочку, пробурчал что-то себе под нос и кивнул второму солдату. Они ушли. Бывает же так! Ушли! Зорька осталась в хлеву.
В другой раз немец, живший тогда у Никулиных, почистив свои сапоги, повесил их над столом на крюк для лампы. Лена сорвала сапоги с крюка и с размаху кинула в сени, крича:
— Да что за мода такая, чеботы над столом вешать?
Гитлеровец бросился к ней, она увернулась, выскочила из хаты и целую неделю не возвращалась домой. Ночевала она то у Гали Носаковой, то у Гордиенок.
Когда Надя сказала ей, что листовки расклеили они с Олей, Лена, глядя на Надю пристально, не мигая, попросила:
— Пойдете еще, возьмите меня… Возьмите меня к себе! Я смогу. Вот увидите! Надя, обещай, что возьмешь!
А потом они сидели у Гордиенок — пять девочек — Надя Гордиенко, Оля Цыганкова, Нина Погребняк, Варя Ковалева, Лена Никулина.
— Люди говорят: и зачем эти листовки клеют? Спалят нам село из-за этих листовок! — сказала Нина Погребняк.
— А моя мама заплакала от радости, — сказала Лена. — Спасибо, говорит, тем, кто писал, за добрые вести.
— Нет, листовки, если еще найдем, клеить надо обязательно, — сказала Варя Ковалева. — А еще что будем делать?
— А еще, — сказала Лена, — мне Вася перед войной одну книжку читал, про мальчика… имя такое мудреное… Как он с товарищами всем помогал.
— Тимур! — воскликнула Нина — еще бы ей не помнить Тимура! — Книга «Тимур и его команда». Там ребята хорошо решили — у кого сын или муж в Красную Армию ушел, мужиков в доме не осталось, тем помогать. Воду носили, дрова рубили, в общем, по хозяйству…
— Я буду ходить к Матвеевне, я люблю с маленькими, — сказала Варя, — у нее пятеро…
Разнесли девочки по селу листовки, подобранные Надей с Олей, и вдруг появились в Покровском воззвания, написанные от руки. Надя сказала подругам:
— А мы разве не можем сочинять такие же?
Надя же и сочинила первую листовку, а Нина Погребняк, у которой был самый красивый и четкий почерк, переписала ее десять раз на десяти плотных бумажных квадратах. Но когда Толя, пораженный своей догадкой, стал расспрашивать сестру, Нина ни в чем не призналась. Едва он, огорченный и рассерженный ее упорством, ушел из дому, Нина побежала к Наде Гордиенко. Там она застала Олю и Лену с Варей.
