Коли уж сам Сельмунд Сигмундсон привечает этих, с позволения сказать, купцов…
Обедали, как положено, в главном зале. Во главе стола сидел Сельмунд регинфостри. Два кресла справа от него, высокое и чуть пониже, пустовали. Прочие же — советники, старшие хирдманы да шестеро гостей — заняли широкие скамьи вдоль стола. Викингов осмотрительно посадили в самом конце. Торкель проворчал что-то насчёт странностей местного гостеприимства, но Хродгар занёс руку для подзатыльника, и тот молча уткнулся в миску. Хродгар же почесал макушку и тоже принялся за луковую похлёбку, не забывая глядеть по сторонам, пока Хаген и Лейф Кривой Нос удовлетворяли любопытство сотрапезников.
Зал был роскошно убран: кругом шелка, бархат, хрусталь и роскошь роскошная. На слугах — модные алмарские камзолы и дублеты, не говоря уже о господах. Яства, отметил Хродгар, также не для нищих. Это они, бродяги с китовой тропы, хлебали луковый суп, жевали толчёный картофель с сельдью, запивая пивом. На другом конце стола виднелись отварные крабы и устрицы с побережья, мягкий пшеничный хлеб с маслом, икра лосося да прочие лакомства. Бросались в глаза заморские плоды, причём явно свежие, да вина из Ронадаля. Последний раз так вот сидели на пирах при дворе Сигурда ярла, после похода на Эрсей! Эх… Впрочем, сам Сельмунд регинфостри не налегал на еду, лишь потягивал винцо из хрустальной чарки, переговариваясь с советниками. Спиллеманы с арфами, вистлами и скрипками развлекали собрание милой ненавязчивой музыкой.
И вдруг музыка стихла. Двери распахнулись, и в зал вошла молодая госпожа со свитой: дюжина служанок разного возраста и четверо вооружённых воинов в одинаковых белых плащах. Опущенные капюшоны не давали разглядеть лиц. Торкель плотоядно ухмыльнулся, глядя на девиц: узнал ту рыжую с яблоками, которой бросил колечко. Хравен же уставился на охрану. Потом отвёл взгляд и молча покачал головой.
А госпожа держала за руку миловидного мальчугана не старше семи зим. Он был конопатый, кудрявый и светловолосый. Нарядный, как куколка. Ребёнок крутил головой и улыбался всем собравшимся, здоровался звонким голосом. Хаген вспомнил себя в этом возрасте. Один в один. Тот же задор в глазах, то же стремление наделать кучу глупостей ко всеобщему смеху. Пожать руку всем и каждому. Это потом холодное море вымыло из юнца всё простодушие, а северные ветра задули пламя приязни к людям. Хаген горько усмехнулся в усы.
«Вот на кого должен быть похож мой сводный брат, коего Финда Курица снесла моему батюшке Альвару! И возраст тот же… Хотел бы я на него взглянуть? Нет, вряд ли».
