На фразе «От чего?» я распахнула глаза для пущего эффекта. Гай был совсем близко. На губах у него играла улыбка.
– Твоя подружка – та, что повыше, – потеряла сознание. Где вторая – понятия не имею. Можно я занесу тебя в дом? Ну пожалуйста.
– Надо же, какой ты вежливый.
– Да, манеры у меня что надо.
– Да ладно? – мрачно переспросила я и закрыла глаза.
– Нет, Эви, только не засыпай! Пойдем!
Он подхватил меня на руки и понес по саду. Тут было довольно мило, аккуратные кустики радовали глаз, но без гостей, стоявших кружками под чересчур громкую музыку, тут было бы куда лучше. Я рассекала воздух с такой скоростью, что не могла толком этого разглядеть. Я залетела в дом. Пронеслась над лестницей.
– Я лечу! – воскликнула я, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Еще чего, – отозвался откуда-то снизу Гай. – Это я тебя, черт побери, несу.
– И как, тяжело? – поинтересовалась я, пролетая над группкой людей, столпившихся у верхней ступеньки и поющих под гитару Wonderwall[23].
– Ужасно.
Я недовольно поморщилась:
– Поверить не могу! Это ты меня сейчас толстой назвал?
– Что?! Я этого не говорил! Ох уж эти девчонки, кошмар… Потерпи чуток… почти пришли…
Гай повернулся и открыл дверь, «протаранив» ее моей пятой точкой. А потом мы зашли в темную спальню. Гай включил свет. Внутри никого не было. Он тихо выдохнул – наверное, от облегчения – и скинул меня на кровать. Я тяжело, точно во мне была целая тонна веса, рухнула на широкий матрас.
– Шикарно, – заметила я, изумленно оглядывая комнату. Но тут поняла, где нахожусь. Это же спальня Анны! Именно сюда я заглянула в день нашего свидания с Итаном. Я резко села. – Забери меня отсюда! Это комната для совокуплений!
Я попыталась было подняться, но движение оказалось слишком резким, и желудок болезненно сжался. Меня замутило. О нет! Нет! Нельзя допустить, чтобы меня вырвало!
– Меня сейчас вырвет! – в панике прокричала я.
Ну зачем? Зачем я столько всего намешала? Лоб покрылся испариной, все тело сотрясала дрожь, а меня охватила паника-паника-паника-паника-паника!
– Нет же, все будет в порядке, – заверил меня Гай таким успокаивающим голосом, какого я у него в жизни не слышала. Он совершенно не походил на все те утробные звуки, какие он издавал на концерте. – Ты приляг… Я принесу тебе воды и крекеров.
Я вцепилась в него и испуганно округлила глаза:
– Ты не понимаешь! Нельзя, чтоб меня вырвало! Ни в коем случае! Нельзя, нельзя, нельзя…
Моя паника только усугубилась, а дальше случилось то, что всегда происходит в таких случаях, – я расплакалась. У этой истерики не было никакой завязки, развития или кульминации. Гай попытался уложить меня на постель. Через минуту я уже стискивала изо всех сил его руку (так крепко, что та аж вся побелела) и рыдала.
