— Нельзя мне к нему, Марьиванна, у нас с ним плохие личные отношения.
— А ты не лично пойдешь, а как председатель совета отряда.
Сказать на это было нечего, и Ванюк, хорошенько дернув себя за хохолок, поплелся вслед за учительницей…
У калитки дома Петровых играли малыши.
Марьиванна тяжело вздохнула. Семья Петровых считалась в деревне одной из самых зажиточных. Отец Ларивана, Иван Кузьмич, был мастером на все руки и много зарабатывал. Дом ломился от добра. А то, что происходило внутри этой семьи, вроде бы никого не касалось…
— Отец с матерью дома?
— Мама в магазин пошла… А папа…
Марьиванна еще раз вздохнула, погладила по голове девочку и толкнула калитку. Они вошли в просторную светлую горницу. За столом, уставленным пустыми бутылками и грязной посудой, сидел крепкий коренастый мужик с кудрявой в седине бородой. Это и был отец Ларивана, некогда первый в деревне красавец и плясун.
— А, милости просим! — радушно приветствовал он гостей. — Мы хорошим людям всегда рады. Лариваша! Сына! Учителка твоя с каким-то карапузом пришла!
Из соседней комнаты раздалось всхлипывание. Иван Кузьмич охотно пояснил:
— Эт-то я ему малость всыпал. Чтобы, значит, лошадей не воровал. В нашей фамилии сроду конокрадов не было. А ты, карапуз, чего на меня косишься?
— Во-первых, я вам не «карапуз», а председатель совета отряда, — ответил задетый за живое Ванюк, — а во-вторых, ваш Лариван никакой не конокрад.
— А я говорю: конокрад! Судить его надо! — стукнул кулаком о стол Иван Кузьмич. — Эй, Ларивашка, поди сюда! Слышь, кому говорят?!
В дверях показался красный то ли от стыда, то ли от злости Лариван. Под глазом у него красовался свежий синяк.
— Ну, чего тебе? — стараясь не глядеть на гостей, хмуро спросил он.
— Иди-ка сюда, — приказал отец. Лариван крайне неохотно подчинился. Учительница и Ванюк с замиранием сердца ждали, что пьяный отец снова ударит сына. Но вместо этого Иван Кузьмич неожиданно снял с себя часы и, улыбаясь, протянул их Ларивану:
— На, держи. Давно тебе обещал.
Лариван недоверчиво шмыгнул носом, но часы взял и тут же надел на руку.
— Что надо сказать?
— Спасибо…
— Воспитаннице, — вздохнул Иван Кузьмич. — Ну, ладно, иди гуляй, конокрад. А мы тут с твоим начальством побеседуем.
Когда порядком повеселевший Лариван убежал на улицу, его отец пригласил гостей к столу и трезвым спокойным голосом сказал:
— А теперь вот что, хорошие мои. Ежели вы пришли жаловаться на моего сына, что он там плохо учится или бедокурит, то я вам прямо скажу: напрасный ваш труд. За лошадь я ему всыпал, а за это не буду. Потому как ученого из него все равно не выйдет, а работника я из него сам сделаю.
