— Ох, на велосипеде бы прокатиться! И приему их не продают?
— Ты что, маленький? Война же — все заводы оружие делают, танки, самолеты, а ты велосипед захотел. Вот кончится война…
— Я читал, что птицы помогли построить самолет, — говорит Илюшка.
— Ну, я об этом давно знаю, а вот на «катюшу» поглядеть бы хоть разок! — Лешка вздыхает мечтательно. Ишь, чего захотел! Я сам бы не отказался. Федя писал мне о «катюше». Немцы уж очень ее боятся.
Вытаскиваю из кармана последнее письмо брата — мятое-перемятое, читаю вслух ребятам. Так уж повелось — все письма с фронта друг другу перечитываем.
— Почему же он не пишет, какая она, «катюша»? — недовольно ворчит Лешка.
Я объясняю:
— Военная тайна.
Откровенно говоря, я просил Федю в письме рассказать о «катюше», но он не ответил. Я даже рассердился на него — скрывает от младшего брата. Не доверяет мне, как будто не знает, что я умею молчать. Не рассказал ведь я никому про пистолет, даже маме. До сих пор обидно. Но я об этом ничего не говорю товарищам, а просто заявляю:
— После школы поступлю в военное училище. Тогда и я никому ничего не скажу.
— И я с тобой, Ванек! — говорит Лешка, мой верный друг.
К нам подходит Василий Архипович:
— Ребята, принимайтесь за дело.
Лечить деревья — вот зачем мы пришли в лес.
В стороне, в дубраве, стоят безногий дед Гаврила и лесник Яндуш, вокруг них высокие пни. Это срубленные деревья, те, что зимой рубили на дрова.
Мы спешим в дубраву. В душе мы побаиваемся лесника. Обычно, завидев нас, деревенских мальчишек, он машет руками и кричит строго: «Опять явились! Ну-ка марш из леса!» На этот раз на его суровом, темном лице появляется даже слабая улыбка. Старики здороваются за руку с учителем. Яндуш говорит:
— Высокие пни очистим от мусора, глядишь, и побеги пойдут, а открытые места засадим дубками. Это что же вас так мало? Работы — край непочатый — все не осилите!
— Старшие подойдут попозже, не волнуйся, Яндуш, народу придет много, — успокаивает лесника Василий Архипович. — Погубили лес — надо искупать свою вину. Вон какие порубки кругом — одни пни…
— Вот, вот и я говорю, что с лесом сделали? — вмешался дед Гаврила. — Искалечили… Будем теперь раны лечить, что скажете, пионеры?
Мы загалдели:
— Всегда готовы, дедушка Гаврила!
— Ну, и хорошо, а пока давайте-ка залатаем пни.
Ведра с месивом из чернозема стоят тут же — это дело рук Яндуша.
Пни обливаются соком, как слезами. Были бы деревья — сок пошел бы по стволу, по сучкам и веткам, а теперь ему некуда течь — деревья срублены…
