— Я ни на что не надеюсь, — передернув узкими плечами, сказал Лосой. — Он человек физически слабенький был и, конечно, никакую над собой репрессию фашистскую не пережил бы. Но только — чем черт не шутит, вдруг и не попался им в лапы, а сменил местожительство?
Вдвоем они стояли на крыльце. Салов посвистывал у калитки, ждал попутчика. Дождь кончился, небо очистилось, посветлело, вот-вот должна была взойти луна. Степанов немного проводил Лосого, попросил захаживать. В голосе этого человека послышалось ему что-то основательное, надежное, не суетливое. В следующий раз можно будет, пожалуй, и поподробнее повспоминать Аглаю Петровну. А пока что он один еще с полчасика побродил возле новой усадьбы, вспоминая дорогу отсюда на улицу Красивую, на Приреченскую, на бывшую Соборную площадь, где хаживали они в давно прошедшие времена с Аглаей и где слушал он ее приветливый, милый голос.
Взошла луна, он закурил, затянулся сильно, постоял неподвижно, прислушался — к чему? Ужели надеясь, что услышит голос Аглаи?
Потом, втянув голову в плечи, словно убежал сам от себя — захлопнул калитку, затворил плотно дверь.
В доме еще не спали: Павла с Ираидой убирались после гостей, дед, привыкший к домашним работам, но слегка выпивший, ходил зигзагами, таскал посуду, прикидывал вслух сегодняшние разорительные затраты.
— Гусь на базаре лядащий — до трехсот рублей, — говорил дед. — А печенка? Печенки было брато не менее как три кило…
Говорил дед, как приглушенный репродуктор, — его мало кто слушал. Евгений, проводив Веру Николаевну, переоблачился в полосатую, рвущую глаза своей европейской расцветкой пижаму и специальной мастикой чрезвычайно сосредоточенно оттирал оспины на лаке столика для рукоделия, ворча при этом, что не кто иной, как хам Салов, гасил окурки — такая у него уж гнусная привычка…
Адмирал налил себе стакан морсу, сел на диван, спросил у Евгения, откуда вся эта меблировка, шторы, гардины, скатерти…
— Печатное слово, папа, выручает, — энергично втирая мастику в дерево, бодро ответил Евгений Родионович. — Я сейчас заделался медицинским писателем, по линии популяризации науки…
— Свои работы имеешь?
— Популяризирую, — бросив беглый взгляд на адмирала, сказал Женя. — Перевожу, так сказать, на язык родных осин некоторые сложноватые для широких масс сюжеты. Например, есть такой профессор, допустим Р. Он многие годы занимается отморожениями и ожогами. Отрицать не буду — голова! Но нам, в области, в самом Унчанске, нужна брошюрка, понимаешь, популярная, доступная, как и чем лечить ожоги и отморожения, — сам помнишь, мы в этой области никогда не отставали. Вот я и издал по материалам профессора, допустим — Р., что в предисловии и отметил с благодарностью, сославшись, конечно, на его труды. Написал и издал книжечку — будет тебе подарена с надписью и подписью, — книжечку с картинками «Как лечить ожоги и отморожения».
