— Сперва к фермеру Ледлоу?
— Сперва к нему, а потом, как обычно.
— А ты, Босс, — выходя добавил возчик, — сиди здесь, а так примерно в полтретьего подогрей на углях мед и сидр и принеси нам к церкви, ты знаешь куда.
Было около двенадцати, когда музыканты зажгли фонари и тронулись в путь. Снег перестал, и взошла луна, но ее скрывали такие густые облака, что разлитый по окрестностям слабый свет, казалось, исходил не с неба, а от белой пелены, накрывшей землю. Ветер стих, и каждый столб, каждый межевой камень или забор, даже если музыканты проходили от него в нескольких ярдах, откликался на их шаги и голоса настороженным эхом. В остальном вокруг царило безмолвие; лишь изредка из Иелберийского леса доносился лай лисы или, шурша в траве, удирал с дороги кролик.
К двум часам ночи музыканты обошли почти все фермы и деревушки, лежащие в стороне, и, минуя пустовавший дом местного помещика, направились через парк к главной деревне. Они шли напрямик, без дороги, нагнув головы, чтобы не удариться о низко нависшие и местами тесно переплетенные ветви старых лип.
— Да, времена теперь не те, — сказал Майкл Мейл, глядя себе под ноги, поскольку ему было все равно, куда смотреть, а в мыслях, должно быть, созерцая какие-то необыкновенно приятные картины прошлого. — Нет уж нам того почета. Сколько было раньше струнных оркестров, а теперь наш, почитай, один остался во всем графстве. Куда ни глянь — все шарманки да эти штуки, вроде шарманок, что надо ногой качать[1].
— Да, — согласился Боумен, покрутив головой; глядя на него, покрутил головой и старый Уильям.
— Хорошего мало, — отозвался еще кто-то. — В доброе старое время об этих шарманках и не слыхивали. А кто виноват — сами же оркестры виноваты. Надо было, как мы, держаться скрипок, серпенты совсем побоку, кларнеты и близко не подпускать. Я так считаю: хочешь, чтоб была настоящая духовная музыка — держись скрипок.
— Что касается возвышения души, то в этом на скрипки положиться можно, — сказал мистер Спинкс.
— А что, серпент[2] — не так уж он был плох, — заметил мистер Пенни. Слов нет, старому приходит конец, а звук у серпента был хороший, глубокий такой, сочный.
— Зато уж о кларнетах ничего хорошего не скажешь, — заявил Майкл Мейл. — Как-то раз — давно это было, очень давно — пришлось мне под рождество ходить с оркестром из Уэзербери. Ночь выдалась морозная, и у всех кларнетов позамерзали клапаны — замерзли, да и все тут! Как нажмут на клапан, так вроде пробку из бутылки вытаскивают. Только и дела было, что бегать в сторожку отогревать кларнеты. На конце каждого висела длиннющая сосулька из слюны, а уж пальцы — хотите верьте, хотите нет, — пальцев мы совсем не чувствовали.
