Команда спит в таких же каютах, ест ту же рыбу, и пьёт то же, что послал им бог через кока и прибрежные магазинчики. Но для них возможно пробуждение в четыре часа особенно мерзкого утра под шкиперское: «Пойдём, поможешь! У нас якорь не держит». Для них падают метеоры в невозможно звёздном небе над Кикладами, когда пассажиры, наотдыхавшись, спят в каюте. Они, ныряя в хрустальной чистоты воду Карибов или Средиземки, нет-нет, да осмотрят гребной винт: не намоталось ли там что. И в час, когда стонет, ломаясь, корпус и палуба встаёт дыбом, а пассажиры со слезами ждут своего места в шлюпках, команда эти шлюпки готовит, спускает и, если уж совсем не судьба, играет до последнего вальс на рушащемся в волны корабле.
Поэтому и установки на плаванье у тех и у других разные. Я, например, пассажиром могу взять кого угодно. В команду беру тех, кого знаю по разным трудностям и непривычным обстоятельствам.
Было дело, сплавлялись мы по Клязьме, тремя байдарками и тремя семьями с малюсенькими детьми. Тёплый летний дождь, оросивший начало нашей экспедиции, все дни потом так и не переставал, превратившись в обложной. Он лил на нас, пока мы шли по реке, теряя друг друга из виду за водной пеленой. Он нахлёстывал, когда мы спешно ставили палатки. Он моросил, когда мы пытались разжечь костёр из дров сырых, очень сырых и вконец раскисших. Он не переставал, когда поздно ночью мы латали свежие пробоины в днище одной из байдарок, и в свете фонариков толклись зудящие стаи комаров. Мы не выдерживали график, наши припасы и дети промокли насквозь. В конце концов мы снялись с маршрута и, доползя до ближайшей станции, вернулись домой. В электричке детки уснули сидя, чуть не первый раз в тепле и сухости, и пар поднимался от их розовых ушей. С этими людьми, что с детьми, что со взрослыми, я готов в любой момент хоть в Атлантику, хоть в кругосветку.
Разница в установках намечается уже на первый день плаванья, и дальше только растёт. Там, где для пассажира «Ну вот, пасмурно!», для команды – долгожданный повод гордо надеть непромокайку. Пассажир уходит с палубы, спасаясь от ветра – команда радуется и ставит паруса. Для пассажира качка – это страдание и драмамин, команда же отважно сидит в кокпите под брызгами и уписывает за обе щёки макароны по-флотски, приправленные для желающих тем же драмамином. Дельфины, рассветы, закаты, тайные бухты и красивые острова достаются в равной пропорции и тем, и другим.
