Еще через полминуты на малом ходу мы приблизились к бую. Неимоверно ржавый, обросший бородой водорослей и слоями ракушек, он качался на зыби, время от времени взвякивая. Ни цвета, ни цифр маркировки распознать не было никакой возможности.
− Давайте рассуждать логически! – сказал Илья – мы шли одним и тем же курсом, берега не видели, сильного ветра и течения быть не могло, а, значит, это – буй возле мыса Прибойный или Тарханкут. Нас снесло ближе к берегу, чем я рассчитывал, но это ничего. Зато нам теперь известно, где мы находимся. Скоро менять курс, идём на Евпаторию.
Я собрался было занять место на носу, но заметил, что Илья тревожен. На мой безмолвный вопрос он пожал плечами:
− Странно это всё. Я скорость смотрел, постоянно было шесть узлов. Мыс Тарханкут мы должны были пройти два часа назад. А получается, еще полчаса минимум. То есть, либо лаг у нас врёт, либо теченье сильное. И еще туман этот, не посмотришь…
− Да ладно! Крым большой, не промажем.
Между тем, несмотря на близящийся вечер, ощутимо светлело. Клубы тумана истончались и редели, поднимались вверх. Наконец-то задул ветер и Илья, подождав для верности, распорядился поднять грот. Новенький ярко-белый парус с натугой поднялся на мачту, затрепыхался, расправляя складки, и ровно, с хлопком, натянулся, почувствовав себя в родной стихии. А Димон уже тащил из салона мешок со стакселем.
Мы подняли и стаксель, полюбовались, как бежит «Пеликан» под ветром, зарывая поплавок. Потом Илья выключил дизель. Нас окружила столь знакомая парусному люду тишина. В ней поскрипывает румпель, журчит и плещет вода, тихонько поют под ветром снасти, и что-то внутри тоже поёт и рвётся туда, где сходятся море и небо. Да, туман уже совсем исчез, и стало видно закатное небо, всё в росчерках перистых облаков, а впереди нас на горизонте – полоска земли. Слева от нас, вопреки исправленному курсу на карте, земли не просматривалось вовсе. Илья подумал и решил: «Не страшно, продолжаем тем же курсом, дойдём до берега – разберёмся!» «Пеликан», набрав полные паруса ветра, летел стрелой, на лаге показывалось и девять узлов, и десять, солнце садилось в растущие на горизонте тучи, берег становился всё ближе, расцвечиваясь огнями. Илья забрал немного к югу, чтобы войти в бухту Евпатории, как он предполагал. Берег оказался несколько дальше, чем казалось нам при свете дня, и только в ночной темноте мы приблизились достаточно близко. Мы шли вдоль берега, выискивая ориентиры и маяки.
