За пятнадцать лет до этих событий неожиданный ураган разметал яхты, участвующие в гонках «Fastnet Race». Огромные океанские гоночники теряли мачты, переламывались под натиском волн, опрокидывались кверху килем. В то же время нашлись яхточки, которые продолжали гонку сквозь штормовое море, многие и похлипче, и поменьше, чем сокрушенные гиганты. Удача? Меньший риск? Возможно, но еще, в паре случаев уж точно, было и другое. «Я выбрал курс, чтобы ветер был нам попутным. Так его сила ощущалась меньше… Самым трудным было оставаться на волне, не съезжая вниз и не выходя вверх, на гребень. Это чем-то напоминало серфинг. Мы двигались вместе с ветром и волнами».
Через пять лет после этих событий в маленьком додзё в университетском районе Питтсбурга Кагеяма-сэнсэй скажет мне: «Ты борешься, упираясь изо всех сил. Тебе правда так важно остановить мой кулак? Зачем, если он может пройти мимо тебя? Я вот не могу ударить воздух, он уходит с пути».
А я нынешний, я смотрю в окно поезда на уплывающий вокзал. Я еще не читал об урагане Фастнета, еще не заходил в чайный магазинчик в Питтсбурге. Но, уезжая в другую страну без паспорта, потеряв адрес места встречи во взрезанном кармане, я спокоен. Что ж, будем как ветер…
Глава 6
Собственно, дорога, в которой случается всякое
Мне достался билет в «жёсткое купе» – было в то время на некоторых поездах такое, купе без белья и матрацев. На этот случай, и еще на перегон, я вёз с собой старый повидавший жизнь спальник. Клацнув, отошла в сторону дверь.
− Добрий вечiр!
− И вам добрый вечер!
Три места в купе занимали «заробитчане», возвращающиеся домой с какой-то московской шабашки. Два здоровых парня, Андрий и Левко, и старший над ними, длинноусый серьёзный мужик, загорелый в цвет старого кирпича, представившийся как Дядько Васыль. Как опоздавшему, мне досталась задняя верхняя полка, где я и расположился со всем удобством, с трудом разместив своё добро на третьей между тюками попутчиков. Кажется, я понял, для чего они путешествуют в купе: тут элементарно больше места.
Слово за слово, завязался обычный железнодорожный трёп, в традиционном русско-украинском антураже, разве что вместо белобокой курицы были ломти жёлтого духмяного самосольного сала (э-эх, хлопче, да разве это – сало? Ни перца, ни вкуса. Вот у нас в Виннице…). Я выпросил у проводницы не положенный в жёстком купе чай. Когда я появился в купе с гремящими подстаканниками, да еще и с блюдечком тоненьких лимонных долек, мой невидимый вес в обществе заметно вырос, а когда я, решась, объяснил мои трудности с паспортом, вообще взлетел. Парни отчего-то решили, что на катамаране ждёт меня зазноба, о которой я умолчал из рыцарских чувств. Дядько Васыль, подумав, вынес вердикт:
