У девчонок, наверное, точно так же, когда они рожают. То есть им кричат: тужься, тужься, и потом раз — она говорит себе: я мама. Сколько времени проходит, пока она это поймет? В смысле не только скажет. Тоже, наверное, дня три. Ходит по роддому и говорит: я мама. Сейчас ребеночка принесут. Смотрит на надписи на стенах, плакаты разные, халатик у горла придерживает и начинает привыкать: ага, это про меня. Я — мама. Но все равно надо дня три, наверное, пока поймешь, что ты мама. Или — что умер друг.
Но Серега не умер. Он просто на полмесяца пропал, а потом сам нашелся. И мы теперь могли ехать домой. Вернее, я мог. Потому что Генка с Пашкой оставались во Фрязино.
В Подольске было много снега. Он скрипел под ногами, забивался в волосы, прилипал к ботинкам. Люди выскакивали из электрички, взмахивая руками, и бежали домой. А мне нравилось идти не спеша. Подставлять лицо снегу.
Потому что холодный. И потому что я знал, что можно больше не торопиться.
— Скажи «пакет», — говорила женщина своему ребенку.
Пацан вертел головой, отмахиваясь от снежинок, смеялся и сосал чупа-чупс.
— Скажи «пакет».
— Не хочу.
— Скажи «пакет».
— Не буду.
— Пока не скажешь, не отвяжусь от тебя.
Пацан вытащил изо рта конфету и выстрелил как пулемет.
— Капет, капет, капет!
Она рассмеялась и сказала:
— Неправильно. Скажи еще раз «пакет».
Я поднял голову. Больше всего снега кружилось вокруг фонарей. Целые тучи.
— Слушай, ты уже приехал? — сказала Ольга, когда я открыл ей дверь. — А я заходила несколько раз — у тебя тут все тихо. Я думала — может, случилось что.
— Да нет, ничего не случилось. Просто надо было съездить в Москву. А потом задержались. Ты проходи.
— Да я на минутку. Посмотреть хотела — не появился ли ты.
Глаза ее просили прощения. Заранее.
— Что, опять Никита не спит? — сказал я.
— Мы, наверное, тебя заколебали.
— Да нет, все нормально. Подожди, я сейчас приду. Только закрою дверь.
Увидев меня, мальчишка сразу же убежал в свою спальню.
— Что же ты солдатиков на ковре оставил? — сказал я, входя следом за ним. — Своих не бросают. На вот, возьми.
Он протянул руку и взял у меня своих человечков.
— Спасибо.
— Давай скорее ложись спать.
Он стянул с себя штаны и рубашку и быстро нырнул в постель.
— А ну-ка хватит вертеться, — сказал я через минуту. — Чего ты там хихикаешь?
Из-под одеяла появился один глаз. Потом другой. Темные, как две сливы.
— А я знаю.
— Что ты знаешь?
— Знаю-знаю.
— Да что ты там знаешь?
— Что ты не страшный. Это у тебя просто такое лицо.
