— Мне нормально. Я сладкого не люблю.
— Это потому что ты водку любишь. Все, кто водку пьют, сладкого не едят. И наоборот. Я, например, даже запаха ее не могу вытерпеть. Меня сразу тошнит. Как вы ее пьете — не понимаю.
— Нормально пьем. Просто надо привыкнуть.
— Ну ладно, — сказала она. — Это не важно. Я же тебе про детей начала… Ничего, что я так много про них говорю?
— Ничего. Мне интересно.
— Они же тебе брат и сестра.
— Да, да, я понимаю.
— Вот. А Славка совсем другой. Маленький такой, но уже упрямый. Учит какие-то английские слова. И никто его, главное, не заставляет. Говорит — надо для одной компьютерной игры, она только на английском. Еще в шахматы научился играть. Теперь мучит каждый день Николая. Говорит, что обыграет его через год. Упрямый такой.
Она опять улыбнулась.
— А Наташка как обезьяна все повторяет за ним. Хоть и старше его на три года. Подошла ко мне и спрашивает — как ходит конь? Буквой "г" через две или через три клеточки? А я не помню сама. Пришлось спрашивать у Славки.
Марина встала и прикрыла дверь.
— Правда, ссорятся иногда. Редко, но все-таки бывает. Позавчера Славка доставал из-под кровати мяч, а Наташка в это время ходила по комнате с закрытыми глазами. И сказала ему, что если наступит на него, то она не виновата. Ну и сразу же, естественно, наступила…
— А чего это вы тут закрылись? — сказал отец, заглядывая на кухню. — Я думал, вы телевизор смотрите.
— Я боялась, что мы громко говорим. Наливай себе чай. Я Константину про детей рассказываю. Уснули уже?
Отец посмотрел на меня и улыбнулся.
— Уснули. Славка мне, знаешь, что сейчас сказал? Говорит: «Какие-то ботинки у меня некомпетентные. Ты мне новые лучше купи». Представляешь, «некомпетентные»!
Марина засмеялась и махнула рукой.
— Года три назад он как-то проснулся и говорит: «А как произносится цифра, если сначала „один“, потом „восемь“?» Я отвечаю: «Восемнадцать». Тогда он продолжает: «До Нового года осталось восемнадцать лет». Я с тех пор ломаю голову, откуда он знал, сколько осталось дней, если даже не мог назвать цифру? И ведь точно восемнадцать дней оставалось.
— Он ждал подарки, — сказал отец. — Вспомни себя в детстве перед Новым годом.
— О, это было так давно…
Я смотрел на своего отца — как он наливает себе чай, кладет в него сахар и садится к столу; на его жену, которая смотрит на него и смеется; на кухонный стол с конфетами под низким розовым абажуром; на свою синюю чашку, в которой остыл чай; на пластмассовый пистолет, забытый на другом конце стола Славкой, я смотрел на все это, и в голове у меня появлялись странные мысли. Вернее, не мысли, а одна мысль. Даже не мысль, а простой вопрос.
