Отец еще немного помолчал, потом глубоко вздохнул и оторвал взгляд от пустой рюмки.
— А насчет вашего Сергея, честно говоря, не знаю, как вам помочь. Я совсем в другом отделе. Занимаюсь патриотическим воспитанием.
— Энвэпэ, что ли, в школах проводите? — сказал Генка.
— Не только.
— Ясно. Зарницы, значит. Всякая фигня.
— Это не фигня, — сказал отец и поставил рюмку на стол. — Надо поднимать престиж армии.
— А вы сами в каком звании?
— Подполковник.
— Круто! Воевали уже? Горячие точки? Афганистан?
Отец посмотрел на Генку, и глаза у него чуть сузились.
— Нет, не пришлось. Я занимаюсь кадровой работой.
— Ясно. Вопросов больше нет.
— Вот ваша водка, — сказала Марина, входя на кухню. — Можете упиться.
— Да нет, спасибо, — сказал Генка. — Мы лучше пойдем. Водки в любом другом месте — как грязи. А нам с утра снова в Москву. Все равно будем искать до упора. Счастливо оставаться, товарищ подполковник. Понятно теперь, почему Костя не хотел ехать к вам.
В коридоре уже у самой двери вдруг заговорила Марина:
— Но если вы завтра снова приедете в Москву, может, Константину лучше у нас ночевать остаться? Зачем ездить взад и вперед? Все равно еще есть одна свободная комната.
— Нет, спасибо, — сказал я. — Мне надо в Подольск. У меня там одно важное дело.
Внизу Генка сел в джип, запустил двигатель, но почему-то не спешил трогаться.
— Слышь! — Он наконец повернулся ко мне. — А знаешь что? Ты лучше оставайся. Какого фига мы будем возить тебя в Подольск? Лишних часа полтора на дорогу. Завтра мы за тобой заедем в одиннадцать. Он же отец твой. Давай, братан, выметайся.
— Вот ваша комната, — сказала Марина, пропуская меня вперед. — Располагайтесь. А Николай тем временем приведет из школы детей. Она тут у нас совсем рядом. Прямо во дворе.
Мне было немного странно оттого, что она называет отца Николаем. Мать всегда называла его по фамилии. Как одноклассника в школе. Или как политического деятеля из газет.
— Это я тут повесила, — сказала она, заметив мой взгляд. — Люблю армянскую живопись. Не знаю, правда, кто написал, но пейзаж явно ереванский. Видите, вот тут характерные грозовые тона, и вот эти домики, взбирающиеся на гору. Я детство провела в Ереване. Там очень красиво.
— Это Эль-Греко, — сказал я.
— Что?
— Это репродукция картины Эль-Греко. Испанский художник. По происхождению грек. Настоящее имя — Доменико Теотокопули. Но это не важно.
Она перевела взгляд на меня. В глазах удивление.
— Вы уверены?
— Да.
Я смотрел на нее и думал: чего не хватило моей матери, чтобы соперничать с ней?
