Сначала вроде нормальные рядом с ним были мужики. Посидеть, выпить — какие дела? Но потом уже бомжи начали появляться. Потому что у него квартира была. И он жил один. Тетка сперва пыталась с ним воевать, но скоро купила дом в Калужской области и сказала ему — извини, мне под старость такой геморрой не нужен. А работать у него не получалось никак. То одно, говорит, то другое. Начальник — козел или работа — фуфло. Всегда что-нибудь не так выходило. Последний раз мы с Пашкой вытаскивали его уже из совсем какой-то дыры. В Домодедово бичевал. Спал там в комнате с надгробными плитами.
Так что ничего нового вроде бы не случилось. Но Генка сказал, что Серегина тетка по-настоящему завелась. Звонила ему раза три и все время плакала. Кто-то у нее там ездил в Москву и ей сказали, что в Серегиной квартире другие люди живут. Про него не хотят говорить и вообще дверь не открывают.
— Короче, она пробивает тему, что Серегу убили. С ума под старость сошла. Этим пердунам постоянно всякая фигня мерещится. Запарил на фиг старушку огород. Коноплю, наверное, на продажу выращивает.
— Может, сначала к ней съездим? — сказал я. — Она когда его в последний раз видела?
— Да ладно, брось ты! Завтра поедем в Москву. Я говорю — водка у тебя где? В холодильнике ни фига не осталось.
Во Фрязино приехали к одиннадцати. Погода была паршивая, поэтому ехали медленно. То дождь, то снег. Несколько раз пришлось останавливаться.
У Пашкиного дома Генка сунул мне телефон.
— Скажи ему, чтобы шевелил булками.
Через пять минут Пашка молча сел сзади, хлопнул меня по плечу и тут же уставился в окошко. Как будто до этого не видел свой собственный двор. Никогда в жизни.
— Как семья? — Я обернулся к нему через сиденье.
В ответ он пожал плечами.
Эта история насчет денег их здорово напрягла. Они с Генкой даже решили поделить бизнес. Совсем перестали встречаться. Водку стали пить в разных компаниях. Хотя — куда им было деваться в этом Фрязино друг от друга? Все компании были одни и те же. Поэтому приходилось заранее узнавать, чтобы не встретиться где-нибудь невзначай. А то кто его знает, чем это могло там закончиться. Пашка говорить не любил, но водки выпить за один раз мог очень много. Две бутылки. Под настроение — даже три.
Насколько я понял из их пьяных рассказов, дело там завертелось из-за пятидесяти штук баксов. Большие, конечно, деньги, но стоило ли оно того? Ездить потом ко мне, раскачиваться на табуретке и без конца повторять: ну ты же знаешь, что я не мог его кинуть? Знаешь ведь? Ну скажи, а?
