В четверг в Тишковку приехал секретарь сельской управы с молодым немчиком.
На новое начальство, как на чудо, собрались посмотреть люди.
Станислава Титовича упросили пойти на сход. Немного побаиваясь, он шел, неся в душе смутную тревогу. Стоял высокий и слегка сгорбленный, как орешина. Руки назад. Рассматривал начальство. Секретаря он немного знал: замухрышка из Замошья, работал десятником на дороге. Немчик его удивил: невысокий, кругленький, с приплюснутым носом, на котором горбились очки в металлической оправе, он вызывал не то сочувствие, не то горечь. Неужели такие нас гонят?
Секретарь сразу же предоставил слово немцу. Тот довольно сносно говорил по-русски:
— Я просиль бы назвать кандидатуру на пост староста, то есть управляющего именьем. Как говорится, дом у хозяина сиротка быль.
— У нас есть, — зашумели женщины.
— Другого не хотим.
— Коршукова, кого же еще!
— Коров пригнал. Хозяин.
Немец близоруко щурился, согласно кивал головой.
— Хорошо, отчень лютче. Как говорится, глаз народа есть божий око. Кто такой Коршуков?
Секретарь управы что-то шептал немчику на ухо. Люди притихли, ожидая, чем кончатся переговоры. Почувствовали, что писаришка наговаривает на Коршукова. Но немчик удивил всех:
— Коммунист — есть хорошо. Коммунист строиль много. Я согласен. Пусть выйдет Коршуков.
Коршуков вышел, стал впереди всех, в запыленных сапогах, глядя сверху на куцего немчика.
— Ты есть Коршуков? — с любопытством рассматривая Станислава Титовича, спросил немчик. — О, такой большой коммунист... Воевать наперекор нам не будешь?
Коршуков усмехнулся:
— Нечем, а то с дорогой душой.
Люди втянули головы в плечи — на кой черт лезет на рожон. Но немчику ответ, вероятно, понравился. Он поднялся на носки хромовых сапог, похлопал Коршукова по плечу:
— Очень хорошо и очень реально. Воевать ужасно глюпо, когда армия разбита. Как говорится: достались козлику рожки да ножки. Нам нужен хороший хозяин. Гроссбауэр. Вы довольны, люди?
Колхозники загудели. Верили: Коршуков не подведет. Немчик уселся в бричку, помахал на прощанье рукой.
Коршуков не знал, радоваться или печалиться. Если немцы все такие, обмануть их — раз плюнуть. Он, Коршуков, и не таких обводил вокруг пальца.
Назавтра пришлось идти в Замошье в волостную управу. Принял его бургомистр Сташевский, бывший агроном подсобного хозяйства, пожилой, интеллигентного вида человек с пышными фельдфебельскими усами. Держа перед собой на столе маленькие сморщенные кулачки, бургомистр учил, что и как надо делать, хвалил Коршукова.
