Напротив главного комиссара, откинувшись на спинку кресла, устало прикрыв веки, сидел начальник полиции безопасности и СД штурмбанфюрер Ютнер. Отто Витингу казалось, что штурмбанфюрер из-под рыжих коротких век все время следит за ним, Отто Витингом. Это мешало и слушать и воспринимать услышанное.
Ютнер и в самом деле наблюдал за Витингом. Главный комиссар, с его пухлым, холеным лицом, с презрительной складкой у рта, напоминал Ютнеру одного из офицеров СА, которого пришлось пристрелить в памятную ночь "длинных ножей". "Может, какой-нибудь родственник? — думал Ютнер.— Очень уж похож на того офицера". Ютнер хотел вспомнить фамилию застреленного и не мог. В голову почему-то лезло другое: Витинг — знакомый генерала Зимеринга. Это ставило главного комиссара в особое положение. Ютнер думал еще о том, что в лесах осталось много окруженцев с оружием в руках. Они беспокоили Ютнера, и только оптимизм полковника Штинцгофа отвлекал его от печальных дум.
Полковник Штинцгоф неожиданно оборвал рассказ о планах фюрера и задачах администрации на востоке, длинными белыми пальцами — на среднем был золотой перстенек — взял из рук адъютанта чашку кофе, глотнул два раза и тут же отставил чашку в сторону. Суховатые пальцы снова крепко оперлись о стол. На белых руках напряглись голубые узловатые вены. Колючий взгляд скользнул по лицу чиновников.
— Итак, господа... — начал он,— перед германским солдатом стоят задачи, которые сегодня выходят за рамки обычных обязанностей воина. Здесь, где мы находимся теперь, не Норвегия или Франция, а красная Россия. Я не хочу скрывать от вас, что люди этой страны, за исключением очень немногих, а молодежь почти поголовно, заражены идеями коммунизма. Та неожиданность, стремительность, с какой обрушилась на них война, временно приглушила их. Но стоит только показать нам свою слабость, свою, я бы сказал, снисходительность, как неизбежно вспыхнут волнения. Наша задача держать этот народ в состоянии постоянного шока. Оккупационные власти должны вселять страх, который отбил бы у народа охоту к сопротивлению. Полное и безоговорочное подчинение приказам, невзирая ни на какие жертвы,— вот ключ к решению той задачи, которую ставит перед нами фюрер.
Штинцгоф поднял чашку и снова поставил ее на блюдце. В тишине послышался приглушенный звон фарфора. Полковник продолжал:
— Некоторые наши руководители просят у ставки подкрепления для тыловых гарнизонов оккупированных нами областей. Командующий считает, что солдаты нужны фронту. Мы советуем усилить беспощадность, и она заменит вам тех солдат, которых вы просите. Чем больше будет уничтожено зараженного большевизмом населения, тем лучше для Германии. Главный комиссар отвечает за положение в округе — это само собой разумеется. Я хотел бы обратить ваше внимание на одно обстоятельство. По сведениям, которыми я располагаю, в вашем округе пока тихо... Но мне известно и то, что тут остались партийные пропагандисты и комиссары. Я думаю, тот, кто остался, что-то делает. Мы не можем спокойно ждать их диверсий. Русские не должны даже думать о сопротивлении. Даже тайно думать... Им необходимо дать наглядный урок, как опасно думать. Вы поняли меня, комиссар Витинг?
