В деревне действительно слишком много говорили о Коршунове и Ядвисе. Обзывали Макара дурнем, а под злую руку советовали проучить баламутную бабенку. Коршукову прощали все: мужик, да и колхоз он повел вверх.
Зато Макар обвинял во всем Коршукова. Не будь его, жил бы себе Макар припеваючи, а вот появился, и все полетело вверх тормашками.
Макар вее делал назло председателю, сперва ругал его за глаза, а осмелев, и в глаза. Выпив, угрожал пристукнуть гада в темном углу.
Года через три Коршукова наградили орденом. Два дня "обмывали" его в сельповской лавке — скуповатый Коршунов по такому случаю денег не жалел. Два дня не было дома и Ядвиси. Под вечер Макар ворвался в лавку, но не буянил, а только ругался и опять угрожал убить Коршукова. Недели через две его вызвал прокурор.
Это было ранней осенью. Лил дождь. Дорогу развезло. Макар медленно шагал, чертыхался каждый раз, когда холодная вода переливалась через голенища резиновых бахил. Он нес с собой пол-литра и время от времени пил из горлышка горячую, как кипяток, водку. Взвинчивал нервы, грозился не забыть эту прогулку.
В первый раз за всю свою совместную жизнь с Ядвисей переколотил в доме все горшки и миски, посадил жене синяк под глазом и завалился спать.
Проснулся от шума и гомона. Трещала голова, будто тысяча чертей молотила в ней горох. За столом, склонившись над бумагами, сидел милиционер, напротив жена. На кровати в одной рубашонке сидела Сабина, смотрела на него испуганными глазами. Соседи — понятые — стояли у порога. Думал Макар — каюк: засадит проклятая баба в тюрьму. Но, к своему удивлению, легко отделался. Дали два года условно и еще раз крепко предупредили.
Жену Макар больше не трогал. Жил чужаком в своем доме. На все лето он уходил пасти лошадей. Дневал и ночевал на вырубках у казенного леса, только изредка приходил домой за продуктами.
Было жаркое лето. Зной томил людей и скот. Зато ночью было привольно. Только очень одиноко и скучно.
Однажды под вечер у реки остановился цыганский табор. Макар долго смотрел на костры, слушал звонкое пиликанье скрипки и не выдержал — потянулся к людям.
Цыгане сидели у костра, курили трубки. Голые смуглые цыганята плескались в речке, ловили ведром рыбу. Макара приняли тепло. Посадили у костра рядом с молодой черноглазой цыганкой.
— Давай, добрый человек, погадаю. Хочешь — на руку, хочешь — на планету.
Макар усмехнулся, легкомысленно подумав: "Хорошо бы бросить все и поехать с табором куда глаза глядят..."
