Совсем невдалеке вспыхнул огонек цигарки, потом появился человек, а за ним еще кто-то. Вера вышла на тропинку.
Человек остановился и, как ей показалось, испуганно спросил:
— Кто тут?
По голосу Вера узнала Архипа Сысоя и, подойдя ближе, увидела, что он ведет на поводу корову и лошадь. "Откуда ведет?" — удивилась Прусова.
Архип затянулся цигаркой. Ярко вспыхнув, она осветила Верино лицо.
— А я думаю, кто так поздно ходит, — проговорил Архип. — Тоже на ферму бежишь? Торопись, не то расхватят весь скот. Там уж мало путного осталось. Телята да жеребята...
Вера хотела обойти Сысоя, не вступать с ним в спор, помня наказ Гадая, но Архип преградил ей дорогу.
Вера зло подумала: "Ах ты, гнида, кулак разнесчастный, тянешь колхозное!.. Рад, что немцы придут, Подожди, мы еще тебе припомним..." Сысой немного помолчал.
— Иди же, не то разберут...
— Мне колхозное не нужно...
— Тебе оно, может, и не нужно, а матери пригодится.
Вера чувствовала, как ее начинает разбирать злость, даже в висках закололо.
— Вы хоть дорогу уступите, — сдерживая себя, проговорила она.
— Можно и уступить... Мы привыкли уступать. Когда-нибудь и ты научишься этому. Смотрю я на тебя и хоть лица не вижу, а знаю, что ты зеленеешь от злости. А чего?
Вера молчала, хотя ей так и хотелось высказать Сысою все, что думала о нем. "Забыл, — думала она, — как до самых морозов пасла твоих коров, как работала на тебя день и ночь, а ты еще матери жаловался, что лентяйка. Былое вспоминалось отчетливо, вызывало обиду и злость.
— Не тебе злиться надо, а мне, — продолжал Сысой. — По твоей милости когда-то три года отсидел. А за что?
И тут уж Вера не выдержала:
— Мало тебе тогда досталось... Пытался советской власти навредить и хотел, чтобы она все терпела... Ты ее отродясь не любил...
Сысой, казалось, растерялся, потом бросил далеко в кусты окурок.
— А за что мне любить ее? Она таких, как ты, согревала. Я, может, всю жизнь этой ночи дожидался, когда заберу свою коровку, лошадку и опять хозяином стану.
— Подожди, ты их еще назад поведешь, как миленький поведешь.
— Ты мне теперь не грози. — В голосе Сысоя слышалась уверенность. — Хватит, надрожался из-за вас.
— Смотри, расхрабрился! Все равно врагов мы скрутим...
— Кто это мы? Не ты ли? Не жалел бы я твоей матери, завтра бы тут тебя не было...
Потянув повода, он прошел мимо растерянной Веры. Она, отойдя в кусты, едва удержалась от слез, бессильная против этого кулака, врага, который над ней издевается.
