Это не артефакты, но крайне редкий предмет, который могут создавать только фиолетовые начертатели, потратив на один свиток от двух до пяти лет в зависимости от уровня мастерства. В какой-то мере, свитки телепортации даже ценнее артефактов. Ведь в случае опасности они гарантированно спасут тебе жизнь.
Свитки телепортации практически невозможно купить, а те, что раз в десять-пятнадцать лет таинственным образом появляются на случайном аукционе, могут себе позволить разве что королевские и императорские семьи, и главы крупных кланов. Но даже если тебе каким-то образом повезет и удастся купить один из них, ни в коем случае не расслабляйся. За воротами аукциона тебя будет поджидать куча из желающих его отобрать.
Но я не понимаю, откуда у простого лорда из маленького королевства мог оказаться не один, а целых два таких свитка? Ладно, не суть. А суть в том, что когда вражеская армия вошла в город, когда смерть идет за тобой, дала о себе знать гнусная сторона многих людей, которая раскрывается в момент опасности — ставить свою жизнь превыше всего.
У тебя есть два свитка телепортации. Ты женат и любишь свою жену всем сердцем, а ее дочь стала твоей дочерью. Это не кровь, но твоя семья, и они должны значить для тебя все. Ты на все пойдешь, чтобы их защитить.
Лорд очень сильно любил Мэй. Он был готов сделать для нее все. Он окружил ее теплотой и вниманием, осыпал дорогими подарками, относился к ее дочери как родной. Возможно Мэй и вышла за него ради блага дочери, но в какой-то момент, я уверен, она начала влюбляться в него по-настоящему. Женщины слабы перед вниманием, а матери любят мужчин, которые принимают чужого ребенка как своего. За любовь к нему они отплатят своей любовью.
Гораздо труднее переносить предательство тех, от кого ты ожидаешь этого меньше всего — от любимых. Когда твой муж, тот, который клялся, что любит тебя больше жизни, стоит перед тобой с двумя свитками телепортации в руках и один протягивает Небесному практику, а другой оставляет себе, после чего говорит: «спрячьтесь в укрытии, я за вами вернулись», а затем ломает печать и исчезает в лучах белого света. Это больно. Это унизительно.
Не удивительно, что на Мэй лица нет. И ей стыдно. Перед Ханюль, передо мной. Однако мне этого не понять. Я теперь не знаю стыда.
Это как любовь. Пока не почувствуешь — не узнаешь. Только у меня наоборот. И даже если раньше я испытывал стыд, вспоминая эти моменты сейчас, я все равно не смогу его понять. Так что этих моментов как будто и не было. Как будто никогда не испытывал. А значит, не знаю, что это такое.
