А что, если надолго? А что, если навсегда? Как ему жить с ней под одной крышей вместе, рядом… и не любить её плотской любовью?
Это выше его сил, тем более ни одна его сожительница ещё не отказывала ему в этом, а теперь…
— Пусти меня, Изабелла, прошу тебя, — прислонившись щекой к двери, попросил Каллен, и Джаспер, снова удивлённо замер, заметив, как изменилось настроение Каллена за полсекунды.
— Уходите, мистер Каллен, и тот, кто с вами, тоже. — Надменный голос за дверью прогонял их обоих, но Эдвард не ушёл, да и Джаспер тоже.
— Джаспер, — махнул рукой Эдвард, показывая другу вниз, на ступени. — Иди, позавтракай, я буду чуть позже.
— Эдвард…
— Прошу тебя, Джаспер, — произнёс Каллен, и Хейлу ничего не оставалось, как послушаться и отправиться вниз. Может быть, Каллен сможет усмирить эту странную Свон?
— Ну всё, я один, впусти меня одного, — сладким голосом попросил Эдвард, пытаясь открыть дверь в комнату Изабеллы.
— Точно один? — заупрямились за дверью, и Эдвард усмехнулся, опять находя ребёнка в этой надменной невоспитанной девчонке.
— Один-один, словно орёл в небе, — заговорил он словами из сказки. — Пустишь ли ты меня, Красная Шапочка?
Послышались тихое дыхание и смех, прежде чем дверь открылась. Эдвард шагнул внутрь в ожидании подвоха, но вот он уже был в комнате и смотрел на измученное лицо девчонки, стоявшей перед ним. Он недоверчиво оглядывал её, а она его. Когда взгляд упёрся в омут шоколадных глаз, Эдвард не смог отвести взор, всё вокруг перестало существовать, не было ни прошлого, ни настоящего. Эти глаза будто были его проводником в высший мир, мир без боли и печали. Белла словно стала его путеводной звездой, и узнать бы, почему именно она? Что в ней такого?
— Ты не голодна? — участливо спросил мужчина, пытаясь прийти в себя и не смотреть снова в глаза Изабеллы.
— Нет, я не хочу есть, — пожала плечами Белла, а потом её взгляд стал убийственным. — И вы меня не заставите. Вы можете притащить меня туда, но я не собираюсь подчиняться вам, как кучка этих лизоблюдов в вашем особняке.
Каллен изогнул бровь. А вот это уже оскорбление. Что она себе позволяет?
Но та ярость, с которой он выламывал дверь, покинула его, желание наказать исчезло, настроение резко сменилось, будто пультом щёлкнули. Ему нравилась детская непосредственность этой девчонки и её забавные приступы гнева, которые проходили так же быстро, как и появлялись.
— Ты будешь оскорблять меня или мой штат прислуги? — спросил он, проходя вглубь комнаты и усаживаясь на диванчик в центр.
