— Кораблики? — удивленный голос сзади, так некстати нарушивший мое уединение, самую малость, но все же пугает.
Я не подпрыгиваю, не вздрагиваю и не вскрикиваю, но кусочек лукума — один из трех оставшихся — в воду роняю. Чудом не топлю им хрупкое суденышко.
Я недовольно оборачиваюсь назад, к человеку, вмешавшемуся так некстати, желая взглядом, а может и словами — уже ничего не стесняюсь, даже выражений, — оказать ему «радушный» прием.
Это мужчина. Он стоит, положив руки в карманы такого же черного, как и мое, пальто, с жесткой усмешкой глядя на плод моих стараний, стоящий на перилах. Издевается.
— Суда, — резко исправляю я, отодвигая от края заветную коробочку, — или, если вам уж так угодно, корабли.
Моей дерзостью, кажется, незнакомец не удивлен. Хмыкает, поджав губы.
— Вам десять лет? — интересуется он, делая шаг навстречу. Ростом явно выше меня на голову, а взглядом — хлестким, внимательным — напоминает полицейских, прибывших на дело. По крайней мере, впечатление случайного прохожего этот человек не производит. Это подтверждает и шрам, пересекший правую сторону его лица, не обойдя стороной и глаза. Явно не производственная травма.
— Сорок, — бесстрашно отвечаю ему, вздернув голову, — а может и сорок пять.
Я веселю мужчину. Или даже не так — увлекаю, даю вволю полюбоваться на глупость. Собственную, конечно же. В самом что ни на есть чистом виде.
— В таком случае вам не пристало пускать корабли.
— А я не придаю значения приличиям, — беру предпоследний лукум, глядя на него без уверток и попыток спрятаться.
Смело, честно. По-идиотски, в общем, в моем положении.
— Я вижу.
— Как замечательно, что вы наделены этой способностью.
Ну вот. Веселью конец. Теперь я злю его, как не умолкающая маленькая собачонка, явно забывшая, кто здесь хозяин. Здесь почти нет фонарей, но мне чудится, что его лицо багровеет. Страшно, как в фильмах ужасов. Как у маньяков.
А я все равно не боюсь — мой инстинкт самосохранения повесился под забором.
— Спускай же второй, — он владеет собой лучше, чем я думала. В голосе чуть-чуть, совсем на секунду, появляется предупреждение об опасности, присыпанное напускной доброжелательностью, как мой лукум — пудрой. Ненадолго, конечно же.
Я беру в руки последнее оставшееся суденышко, аккуратно держа его над пропастью. Первый кораблик, почти полностью пропитавшись водой, уже готовится кануть в Лету. Самое время, мужчина прав, выпускать второй корабль. Я разжимаю пальцы, и он летит вниз. Входит менее удачно, чем собрат, черпнув правым боком воды, но тоже выравнивается. Плывет.
