— Что?..
— Лейкемия. Шансов — ноль. Даже если бы твой благоверный купил ей парочку новых литров крови.
Этими словами перерезают последние канаты к моему сердцу. Вздрогнув, оно дергается, с грохотом падая вниз. На тысячу, на миллион осколков разбивается. А перед глазами лицо Мэйбл. Ее личико с красными губками и теплыми щечками… с улыбкой.
— Ты лжешь…
— Можешь усомниться, это твое право. Но если я окажусь прав, пожалеешь же, Белла, — он многозначительно кивает мне. Сапфиры горят.
— И как же ты ее спасешь? — с издевкой интересуюсь я. Плюю ему в лицо эту фразу.
— Так же, как тебя, — Эдвард пожимает плечами. Раз — и щелкает пальцами. Раз — и перстень выпускает наружу туман. Излечивающий любые раны… мою изломанную спину излечил. Справится с чем угодно?.. О да!
У меня пересыхает в горле. Перепутье перед смертью худшее, что может быть. Нельзя принимать решение в последний момент, из крайности. Взвешенности хоть каплю… трезвости…
Господи…
— Откуда у меня основания верить тебе?
— Нет оснований. Положись на материнское чутье и сделай так, как будет лучше, — советует он.
— Гарантий нет…
— Никаких. Разве что легенда, — он изгибает бровь, припоминая точный текст, а потом произносит медленным, размеренным голосом. Достойным демона. — За три капли крови Богини Хладный обязуется исполнить три желания. Ее кровь — гарантия его жизни. Вечной, Изабелла. Но если хоть одно не исполнено… если прореха… о вечности не может идти и речи.
— У тебя тоже нет выбора, — неожиданно для себя усмехнувшись, шепчу. Слезы чуть приостанавливаются. Свет есть. Даже если не для меня, но есть. Для девочки…
Эдвард не отвечает — не признается. Но по услышанному мне достаточно информации, дабы сделать вывод. Все очень четко и слаженно. Разговор идет о его существовании — он не допустит проблем. Он устранит все, что нужно, он заберет мою жизнь, и он… спасет Мэйбл. Это его условие.
Гордо подняв голову, сделав глубокий, расправляющий легкие вдох, я встаю на ноги. Не держусь, не падаю, не плачу. Встаю с достоинством. С честью — не жертвы, не рабыни. Я его партнер.
— Мое третье желание, Эдвард, — говорю без дрожи, без смущения в голосе. Уверенно и точно, как следует, — чтобы ты позаботился о моей дочери и не допустил ее смерти. Потому что если ты этого не сделаешь, ты тоже не жилец. Ты знаешь.
Мужчина немного удивлен, мне заметно. Он смотрит с неким подобием на гордость. За меня? Не знаю. Это уже неважно.
— Ты обещаешь? — заканчиваю я.
