— Про мою честь не озвучивать третьего желания, — с дрожью заявляю, проглотив ком в горле, — пока ты не расскажешь.
— Не дождешься, — с лже-дружелюбием обещает Эдвард. Расслабляется на диване, с немигающим, замороженным взглядом изучая стену. Словно бы видит часы в другой комнате.
— Ты не дождешься, — забыв про робость, говорю я. Убедившись, что ноги меня слушаются, встаю, не держась даже за спинку софы. Хочу идти, куда — пока неизвестно. Но конечный пункт ясен.
Эдвард без лишних телодвижений, с абсолютно отсутствующим, умиротворенным выражением лица наблюдает за моими горе-действиями. Однако как только совершаю первый шаг в направлении двери — самый тяжелый, — все же щелкает пальцем. И этот щелчок вкратце, зато вполне доступно, обрисовывает всю безнадежность моего положения.
Я понимаю, что не уйду отсюда еще до того, как синий туман вовлекает в свой плен, возвращая на прежнее место. На диван — на удивление мягко. Не толкает, не торопит… будто сама иду обратно.
Слезы каскадом катятся по лицу, пальцы сжимаются, дрожат, а дыхание и вовсе ни к черту. Я всерьез боюсь закончить свою жизнь из-за удушья прежде, чем кто-либо или что-либо еще до меня доберется.
— Что со мной будет, если ты выпьешь?.. — неслышно спрашиваю, но знаю, что ответ получу. В любом случае — даже если просто подумаю.
Каллен изящно поднимается с подушек, становясь прямо передо мной. На нем бордовый свитер с катышками, черные штаны, те же ботинки — только плаща нет. Плаща, как у Графа Дракулы — с высоким воротом.
Я больше не сомневаюсь в рассказанной истории…
— Жизнь Хладного стоит три капли крови, Изабелла, — докладывает он, блеснув глазами. По сапфирам медленно расползается пугающий своей чернотой мрак.
Я хочу закрыть глаза и не видеть этого — не видеть его таким, — но не могу. Они не слушаются. Они хотят встречать смерть лицом к лицу.
— И моя тоже… — прихожу к неутешительному выводу, подавившись очередным всхлипом.
Эдварду не нужно кивать. По его лицу все вполне понятно. Предельно.
— Мой яд убьет тебя, едва проникнет с клыков в кровь. Но либо ты, либо я, Богиня. И не говори, что на моем месте поступила бы по-другому.
Мне впервые становится до такой степени холодно. Будто бы лежу в снегу, будто бы умираю под его покрывалом… будто бы обливают ледяной водой, одновременно замораживая. Будто бы запирают в холодильной камере. А на деле Эдвард всего лишь стоит ко мне на шаг ближе прежнего.
Хладный.
— Я не одна, — предпринимаю последнюю попытку, не надеясь на его жалость, но хотя бы пробуя. Я не выйду отсюда. Я здесь останусь — с желанием или без. Это теперь ясно как день. И то, зачем были все эти божественные ночи… он притупил мое внимание. Он оставил меня себе. Он бы никогда не дал мне уйти — цена велика.
