— Медикаментов. Сколько и каких? — он смеётся надо мной, в то время как я силюсь понять, о чём он говорит. О каких медикаментах идёт речь? Почему я вообще должна была их пить?
— В любом случае, суицид не удался, — рассуждает Каллен, и даже сквозь пелену взгляда я вижу его ухмыляющиеся губы. — Нужно было принять больше.
— Суицид? — от ужаса мой голос становиться ещё тише, чем раньше, а в глазах наверняка сияет испуг. Самоубийство? Он считает, что я хотела убить себя? У него в доме? Зачем мне это?
— Думаешь, меня бы посадили? — он самодовольно хмыкает, обхватывает рукой мой подбородок, потянув его вверх. — Запомни — моя личность неприкосновенна. Хоть трижды сдохни здесь, но я останусь на свободе.
— Я и не думала… — снова чувствую першение в горле и сухость во рту, но тем не менее пытаюсь договорить до конца. — Я не хотела убивать себя, не хотела…
Каллен замолкает, и я, даже не видя толком его лица, чувствую прожигающий малахитовый взгляд, проникающий в самую душу.
— Тогда что это за представление? — после недолгой паузы вопрошает он. — В жертву захотелось поиграть?
— Я не хотела… — эхом отзываюсь, пытаясь осознать всю суть происходящего. — Прости…
— Прощение вымаливать будешь позже, — неприязненно отмахивается он. Я внутренне содрогаюсь, представляя, КАК буду это делать…
— Я могу сейчас, — храбрюсь, нащупывая молнию своего платья, но тут же понимаю, что его на мне нет. Вместо чёрной материи кожу облегает какая-то мягкая ткань. Довольно удобная. Невольно обращаю свои обонятельные рецепторы на то, в чём одета, и замечаю, что пахнет эта одежда Эдвардом. Его дорогим парфюмом.
— Что это? — пытаюсь лучше разглядеть ткань — по тому, что я вижу, скорее всего, это рубашка. Его рубашка…
Какого чёрта?
— То, что прикрывает твоё тело, — слышу объяснение мужчины, но до конца не осознаю происходящее. Зачем ему надевать на меня свои вещи?
И всё же для размышления нет, и не будет места, пока я не приду в себя.
Поэтому, рассеяно киваю и тянусь к пуговицам, собранным на груди. Прежде, чем успеваю расстегнуть хотя бы одну, мои руки отбрасывают обратно на простыни, и негодующий голос слышится прямо над ухом:
— Я не буду спать с тобой сейчас!
— Я могу, — повторяю, словно паровозик из сказки, который всё мог. Прекрасно знаю, что в таком состоянии вряд ли смогу быть полноценной любовницей, но выбора не остается — Пожалуйста…
— Я сказал: нет! — грубо рявкает он, и его силуэт снова исчезает из моего поля зрения.
