Наконец мне это удается, и я широко распахивая глаза, делаю шаг по направлению к гостиной. Но, прежде чем моя нога касается пола, истошно воплю, пытаясь зажать рот рукой, дабы подавить крик. Я вижу то, что Эдвард хочет, чтобы я увидела — в десяти метрах от себя вижу на полу настоящее человеческое тело. Девушка. Её лицо бледно, а глаза закрыты. На белокурых волосах видна засохшая кровь, вытекшая из виска. Пуля, видимо, прошла насквозь…
От ужаса у меня перехватывает дыхание, и я для опоры хватаюсь за стенку. Как обычно, координация меня подводит, и вместе со своим фатальным невезением, я промахиваюсь и падаю на пол. Пытаясь убрать из сознания картинку — чудовищную и ужасную — закрываю глаза. Не помогает. Просовываю голову между коленей, направляя свой крик в кулак, крепко прижатый ко рту.
Мне страшно не только от вида трупа, но и от того, что я узнаю эту девушку. Женщину. Она была вчера с Калленом в баре. Она негодующе смотрела на меня и умоляюще на него!
Её убил он…
Глава 5 — Пять заповедей и три правила Эдварда Каллена
Большинство дурных поступков человек совершает не потому, что они ему нравятся, или приносят выгоду, а потому что ему кажется, что от него их ждут… ©
Наверное, мой ступор напоминает парализованность. Я некоторое время, не мигая, смотрю на женщину, лицо которой уже никогда не воспроизведёт улыбку. Лишь испуг в глазах навеки запечатлелся на ней в последние секунды её жизни.
Словно во сне ощущаю, как кто-то поднимает меня с пола за руку — достаточно грубо — но, тем не менее, очень быстро «пейзаж» гостиной скрывается за кем-то, кто его заслоняет и это слегка успокаивает меня. Не сразу понимаю, что этот «кто-то» Эдвард. Доходит только тогда, когда мою руку отпускают, а дверь комнаты, где я оказалась, запирают.
Каллен недоверчиво смотрит на меня. В его малахитовых глазах насмешка надо мной и восхваление собственной непобедимости. Наверное, именно так торжествующий Цезарь всходил на престол: величаво, властно, красиво.
До сих пор не могу оправиться от увиденного. В глазах пляшут какие-то звёздочки, а колени сводит дрожь до такой степени, что ещё секунда, и я распластаюсь на полу.
— Жаждешь объяснения? — голос Эдварда раздаётся, словно через толстый слой ваты. Безуспешно пытаюсь сконцентрироваться на нём, но пока у меня это плохо получается. Кажется, будто мне отключили мозги, лишили способности мыслить. Перед глазами вместо меблировки незнакомой комнаты по-прежнему пустые и ужасающиеся глаза мёртвой женщины.
