— Новый год — праздник шоколада, — примирительно замечает Хорошая, кладя ладонь на плечо старшего сына, — Эдвард, мой милый, выбери и ты себе чего-нибудь вкусного.
— Эдвард, — кое-как выговорив неинтересное, неправильное слово, кривляется Натос, — не любит сладкого.
Алексайо отрывисто, но смятенно кивает вопросительному взгляду Доброго.
Малыш видит, что у брата на правой стороне лица два небольших шрама и один узенький шов с саморассасывающимися нитями. Уголок правой губы приопущен, скула бледная, а прежде сбритая бровь начинает отрастать. Его лицо искажается, едва он говорит что-то. И именно поэтому вне дома Ксай почти никогда не произносит больше одной фразы. Ему стыдно.
Танатос не знает, почему. Ксай ведь не виноват в том, что случилось… совсем не виноват!..
— Тогда возьми что-нибудь, что ты любишь, Эдвард, — мягким, но достаточно серьезным тоном предлагает Карлайл. Его голубые глаза настороженно касаются глаз Эсми и, хоть Эммет ниже всей сцены, происходящей у стеллажа, он видит, как она грустнеет.
Алексайо качает головой. Взгляд изучает плитку пола.
— Эдвард хочет паззлы! — решив помочь брату, произносит Натос. Достаточно громко. И сам, тем временем, отступает немножко назад, дабы не привлекать внимание к себе и своему шарику.
— Паззлы? — Добрый удивляется сильнее.
Он высокий до того, что может поднять Эммета на своих руках выше домашней елки, он сильный, потому что когда цыганята решили ударить Натоса напоследок, он не позволил им и пальцем его тронуть, он хороший. Как и Хорошая. Ксай говорит, он Танатоса любит.
Карлайла, father, несложно узнать. У него кремовые волосы с серебряными нитями в них, который так нежно почему-то гладит Эсми, внимательный и защищающий взгляд из-под густых ресниц, волевой подбородок и светлая кожа. На ней морщинки…
— Да, — подтверждающе заверяет малыш, проигнорировав жест, велящий помолчать, от брата, — он вам не скажет, но он хочет. Он показывал мне.
Ксай почему-то сжимается, поджав губы. Его лицо становится белее прежнего, а глаза отказываются отрываться от плитки. В упор глядят на нее.
— Какие именно, мой дорогой? — Эсми, ничуть не смятенная, нежно касается второго его плеча свободной ладонью. Алексайо сглатывает.
Молчит.
Эммет тоже молчит, потому что не может по-другому. Он не знает, какие именно паззлы хочет Ксай.
— Ты нам покажешь, — привлекая сына к себе, выдает Карлайл. Улыбается смущенному мальчику, сжав его руку в своей и отрывая от Эсми, а второй ладонью управляя тележкой. Хорошая, так же не спуская с Алексайо глаз, берет на руки Эммета, притихнувшего сразу же, как невзначай куртка с шариком касается груди mother.
