Белла надеется, что понравится и сейчас. Что за эти годы не растеряла сноровки и не испортила напрасно единственную оставшуюся в холодильнике курицу.
Снимая последнюю пенку и выключая плиту, девушка достает с верхней полки синюю миску с глубоким дном.
— Пожалуйста, немного, — умоляюще просит Эдвард, глядя на то, как она выуживает из ящика половник. Он сидит за столом, обреченно глядя на кастрюлю с бульоном и маленькие соленые сухарики в тарелочке рядом.
— Чуть-чуть, — согласно кивает девушка, на его глазах дважды зачерпывая суп, — я помню.
Аромат, стоит заметить, не вызывает тошноты — один из немногих, что не вызывает. Удачно совпало.
— Ты тоже должна есть, — недовольно замечает мужчина, нехотя поднимая с салфетки алюминиевую ложку.
— Разумеется, — без возражений отзывается Белла, забирая вторую миску, — тоже два, как и полагается.
— Четыре, — пробуя бульон, качает головой мужчина, — два — на человека.
И ради того, чтобы увидеть, как в очередной раз загораются глаза жены, Эдвард готов повторить эту фразу еще раз. Не планировал, просто произнес. А получилось…
— Как скажешь, — она даже не спорит. Она улыбается и, повернувшись обратно, наливает ровно столько бульона, сколько нужно.
Садится рядом. Пробует.
— По-моему, неплохо…
— Вкусно, — исправляет Каллен. Вздыхает, понимая, что до тех пор, пока тарелка не окажется пустой, из-за стола его не выпустят. И отговорки, что есть не хочется — а есть ведь и вправду не хочется, совсем, — больше не пройдут, Белла сама так сказала. Пять дней — предел.
— Судя по твоему виду, — нет, — задумчиво отзывается девушка, посыпая бульон оставшимися сухариками.
— Я не голоден, я предупреждал.
— С таким рационом ты доведешь себя до истощения. Ешь.
Больше разговоров не предвидится. Расположившись друг напротив друга, они тихо едят, слушая накрапывающий за окном дождик. Он не ударяет басами по подоконникам и не создает лужи, похожие на морские просторы. Он освежает. Он демонстрирует прелесть поздней осени.
И в этой тихой идиллии уютно. В ней не холодно, не страшно, не жарко, не больно… спокойно. Нет ощущения западни, захвата, пропасти… просто кухня, просто стол, просто вторник и просто обед. Совместный обед. Семейный.
Эдвард заканчивает с бульоном, почти не замечая его вкуса, и внезапно ловит проскользнувшую было мимо мысль, нашептывающую, что это и есть обычная жизнь. Без боли.
И почему-то, пусть даже на миг, на секунду, на невидимый момент паузы кажется, что даже случившееся… переживаемо. Как обещала Белла пару часов назад.
