— Папа! — приметливый, вскрикивает Александр. Его маленький пальчик очень точно указывает на Триггви, чей красно-серый свитер мы все отличим из тысячи. Наследник викингов с умением истинного фермера подгоняет всех овечек ко входу в рехт — не убегает прочь даже непоседа-ягненок.
— Он сегодня больше всех привел, — подсчитывая овечек, бормочет Ядди, — а от меня они всегда убегают…
— Он тебя научит, солнышко, — утешаю я, пожав детскую ладошку, — как самой старшей, еще и все секреты выдаст.
Ярдарбер хитро улыбается. Ответно пожимает мою руку.
— Спасибо, мам.
Сверре что-то рассказывает Алексу, а тот — Сверре. Ни один друг друга не слушает, но разговор у них идет активный и удовлетворяющий обоих. Мы с Ярдарбер, переглянувшись, усмехаемся.
Порой мальчишек не понять.
Ядди зовет меня мамой с самого начала. Бьедн, ее биологическая мать, около года спустя после нашей свадьбы уехала в Лондон, занявшись своей карьерой, оставив Триггви большое развернутое письмо, где благодарила его за все то, что сделал и для нее, и для их дочери, попутно сожалея, что оказалась совершенно не готова к материнству. Если вдруг Ярдарбер что-то понадобится, она всегда поможет. Но растить девочку не будет никогда.
Не знаю, огорчился ли Триггви на самом деле, мы мало об этом говорили, но мне кажется, он с самого рождения малышки знал, что так будет. А то, чего мы ожидаем, не обрушивает мир на наши головы.
— Овечки внутри, — комментирует Александр, — сейчас их будут разгонять по загонам.
— Я вижу папу, — соглашается Сверре, — у него загон с красным кружком. У наших овечек ушки тоже красные, да, мама?
— Бирки в их ушках красные, их «сережки», — поправляю я, обняв сына покрепче. — Вам не холодно?
— Нет, — слаженным хором отвечают дети.
Фермеры, выстроившиеся у дверей своего загона, распределяют овец по собственным биркам в их ушах. У каждой есть номер, по которому владельцы и отличают животных. Прошлой весной я помогала Триггви пометить новую партию овечек, так что теперь знаю нашу бирку — красный цвет, индекс 3044, номер в справочнике фермеров — тридцать девятый по области.
Триггви, стоит отдать ему должное, очень терпеливо относится к моей адаптации на суровой земле льда и пламени. Первостепенно занимался со мной языком — долго, с недюжинной выдержкой, порой по нескольку часов в день, зато теперь, уверяет, акцента у меня почти нет. Но особое удовольствие все равно слушать его беседы с детьми — исландский в эти моменты становится для меня песней.
