Это было неожиданное и нелепое при такой встрече вступление, но оно дало им возможность несколько очнуться. Испуг уступил растерянности, с которой они глядели теперь друг другу в глаза.
— Вы остались все такая же, — сказал он, наконец, со странной улыбкой и задержал в своей руке её руку, которая чуть-чуть дрожала.
— Что вы! Куда уж такая.
— Нет, я не о том...
Она догадалась, жалко улыбнулась: поняла, что он вспомнил, как всегда подшучивал над неисправностью её туалета.
— Ах, вы вот о чем! — сказала она печально, опуская глаза, и лицо её стало бледным.
Оба в волнении молчали, не зная о чем говорить дальше; она тихонько освободила из его рук свою и пошла, видимо, не уверенная, последует ли он за ней.
Но он не мог так расстаться с ней после того, как они не виделись более десятка лет; тянуло узнать, как она жила эти годы и чем жила.
Нехорошие слухи об её жизни подтверждались отчасти этими подведёнными глазами, этой пудрой, покрывавшей лицо и почему-то особенно заметной на носу и подбородке, и ещё чем-то неуловимым, но обличительным, что сказывалось в её костюме и, может быть, даже в выражении все ещё красивого, чуть-чуть начинающего блекнуть, лица.
— Ведь вот какая странная встреча, — сказал он, ступая не в ногу рядом с нею.
— Почему странная? — ответила она, избегая глядеть на него. — Я знала, что вы здесь, и даже...
Она нерешительно приостановилась.
— И даже? — повторил он, побуждая её докончить начатое.
— ...Я видела вас раза два. Да, именно два. Один раз в театре, другой раз на улице, но вы...
— Что я? Договаривайте.
— Вы сделали вид, что не узнаете меня.
Он с искренней горячностью стал убеждать её, что это неправда. И рассказал о том, как лишь раз мельком её увидел, но сомневался.
Она, как будто не слушая его, продолжала своё:
— Ещё в театре, это я понимаю, вы были с женой. Но на улице...
— Да нет же. Клянусь вам, нет. Будь я тысячу раз с женой, я не имел основания не поклониться вам.
Она взволнованно раскрыла свою сумочку, достала надушённый платок, торопливым движением стерла пудру с лица.
— О, таким, как я, кланяются только в сумерки и без свидетелей, — заявила она уже с горьким раздражением, и тем окончательно рассеяла последние сомнения относительно справедливости нехороших слухов.
Однако, у него не хватило духу принять это сознание с такой же искренностью, с какой оно было сделано, и он с фальшивым удивлением ответил:
— Такой, как вы! Не знаю, о чем вы говорите, но для меня вы все такая же, как были раньше.
