Я ответила, что все в порядке и что я не верю в эти россказни о нем, но он не мог успокоиться. Его дочь под конец проводила меня до дверей и попросила:
– Пожалуйста, не приходите больше к отцу, госпожа Ружичкова. Ему будет слишком тяжело каждый день видеть вас.
После того как коммунисты захватили власть, Талих и его музыканты решили распустить оркестр раньше, нежели их заставят это сделать. Его опасения подтвердились: ему опять запретили дирижировать, до 1954 года, когда он выступил с последним публичным концертом. Мы поддерживали связь до последних его дней, и он оставался поклонником моей игры, приходя почти на все мои концерты. После его смерти в 1961 году дочь заняла дирижерское место отца.
Я счастлива, что мне довелось работать с ним, хотя бы в течение всего одного прекрасного солнечного дня.
* * *
В тот судьбоносный день 1951 года я шла по коридору в знаменитом концертном дворце Рудольфинум на берегу Влтавы и услышала женский альт в сопровождении фортепьяно, доносившийся из Малого зала.
Красота музыки заставила меня застыть на месте, и я слушала пение до конца. Когда звуки умолкли и в коридоре появились мои товарищи студенты, я спросила: «Кто это был? Кто это написал?» Они ответили, что это произведение под названием «Птичья свадьба» Виктора Калабиса, студента по классу композиции, которого я знала. Но получилось, что в его музыку я влюбилась задолго до того, как влюбилась в него самого.
Виктор был серьезным молодым человеком двадцати семи лет из Восточной Богемии, изучавшим композиторское и дирижерское искусство. На три года старше меня, он учился у композитора Эмиля Глобиля в Пражской консерватории, а еще ходил на занятия музыковедением на философском факультете Карлова университета, пока они не были прерваны гитлеровским вторжением. Гой в очках, с плохим зрением, Виктор тем не менее должен был по воле нацистов трудиться на фабриках во время войны. Я знала его, так как иногда он обедал вместе с нашей компанией. Мы все были настолько бедны, что выбирали в меню самое дешевое и делили порцию меж собой.
Виктор сидел за нашим столом и ел вместе с нами, но не вливался в нашу компанию. Никогда не смеялся и не шутил, как другие. Скорее, он выглядел обеспокоенным. Когда я спросила, почему он такой серьезный, Виктор впервые пошутил: «Конечно, я серьезный! Я женат и у меня двое детей!» – чему я тут же поверила. Правда заключалась в том, что он много читал о событиях в СССР и уже тревожился насчет того, что ожидает всех нас.
